Снова связался с Элимелехом, и едва озабоченный танцор вышел на связь, я произнес:
— Организуй мне доставку из аэропорта в Гостиный Двор. Никто кроме тебя об этом знать не должен.
Элимелех после моих слов задумался.
— Знать должен только я?
— Да.
— В одиночку в случае чего я не смогу обеспечить полную безопасность…
Хотел было сначала сказать, что пусть еще возьмет Иру или Аду, но потом понял, что разделять змееглазых индианок не лучшая идея.
— Ира и Ада. Больше никто, — сходу уловил я мысль Элимелеха.
Кивнув, танцор подождал пару секунд и когда от меня не последовало никаких других указаний, отключился.
Оставшееся до посадки время я просто проспал. Проснулся от толчка, когда шасси коснулись бетона взлетной полосы. Самолет еще не остановился, а в кабинет, где я оставался, оповещая о прибытии уже постучалась стюардесса.
Машинально осмотревшись — вдруг чего забыл, я вспомнил что забывать кроме свертка с рваным костюмом мне нечего и двинулся на выход. Кивнув стюардессе, произносившей дежурные прощальные фразы, сбежал по трапу и сразу заскочил в приоткрытую дверь вставшего вплотную микроавтобуса.
За рулем находилась Ада, а Элимелех и Ира сидели в салоне, вопросительно глядя на меня. Фургон моментально тронулся с места, разгоняясь.
— Московская компания, Немецкий двор, — вместо приветствия произнес я.
Ада вопросов задавать не стала, молча продолжала вести автомобиль. Ира с Элимелехом тоже молчали, но смотрели на меня очень внимательно.
— Меня здесь нет, вы меня не видели, — только и произнес я, и после обернулся к танцору, — Эль?
— Да.
— Ты как-то говорил, что можешь поработать над путями отхода.
— Да.
— Начинай работать. Без паники, но если что, план пусть будет.
— Принял.
От аэропорта до центра города езды было не больше пятнадцати минут. Вскоре за тонированными окнами замелькали фигурные фонари ночной Торговой набережной — по ней до места назначения уже рукой подать. Минута, и впереди показались ярко подсвеченные массивные башни.
Гостиный двор Архангельска этом мире был не просто восстановлен в первозданном виде, но и значительно расширен. Да и сам город разительно отличался от своего прототипа из другой реальности. Здесь во второй половине двадцатого века Россия и коллективный Запад не находились по разные стороны идеологических баррикад мировой, а после холодной войны, торговые и культурные связи жестко не обрубались, а железный занавес на границе не возникал — что в корне изменило парадигму развития города.
