Поэтому особенно дороги были подлинная, неподдельная взволнованность молодого критика при встрече с тем или иным литературным явлением, стремление — и умение — понять секрет писательской удачи, или, наоборот, причину неуспеха и поделиться с читателями всеми мыслями и чувствами, которые возбудила или всколыхнула книга в душе автора статьи или рецензии.
Так увлеченно и страстно писал Огнев о трагедии «От Полтавы до Гангута», автор которой — Илья Сельвинский — был тогда у критики отнюдь не в фаворе. Одним из первых приветствовал «малый, но дорогой золотник» — небольшой сборник Леонида Мартынова, вышедший после долгого вынужденного молчания поэта, дебюты Сергея Залыгина и Гавриила Троепольского, поэму «Строгая любовь» Ярослава Смелякова, только что вернувшегося из заключения.
В то же время Огнев не боялся задеть «маститых», язвительно отозвался об очерке Валентина Катаева «Поездка на юг», где проявилась какая-то «глухота» писателя к трудностям послевоенной жизни, и о панферовской пьесе «Когда мы красивы».
Некоторые подобные выступления дорого обошлись критику. Он едко высмеял подхалимскую, угодливую рецензию Евгения Суркова на книгу об Алексее Николаевиче Толстом, принадлежавшую перу В.Р. Щербины, возглавлявшего отдел литературы и искусства газеты «Правды». И трудно было не увидеть связи между этой заметкой и несколькими «окриками», вскоре раздавшимися с ее страниц по адресу «дерзкого».
Первый сборник огневских статей был в 1957 году пущен под нож в самом буквальном смысле слова: за редчайшим исключением все экземпляры книги были уничтожены. Автор же и в дальнейшем долго оставался как бы на подозрении. Даже в вышедшем в 1968 году томе Краткой литературной энциклопедии читаешь: «Некоторые статьи О. вызвали дискуссии в печати». Как хочешь, так и понимай: то ли яркий, возбуждающий плодотворные споры талант, то ли — будьте бдительны: не еретик ли?!
Как недавно напомнил в своей книге о Пастернаке Дмитрий Быков, именно Огнев был инициатором первой после многолетней «паузы» публикации поэта в 1954 году:
«...Он попросил у Пастернака новые стихи для «Литературной газеты» (в редакции которой тогда работал —А.Т.)... получил у Пастернака большую подборку, но в «Литгазете», — возглавлявшейся... Симоновым, — публиковать эти стихи... не решились! ...Молодой критик чувствовал себя опозоренным перед Пастернаком, не знал, как сообщить ему об отказе, — и рассказал о происшедшем Вере Инбер. Та немедленно вызвалась помочь: «В «Знамени» теперь главным — Кожевников, я с ним в дружбе и вообще состою в редколлегии, я отнесу». И... побежала в «Знамя», где стихи в самом деле тут же поставили в номер».
