Некогда там главней всего, как любили говорить дети, была большая или тогда казавшаяся мне такой церковь. Рядом с ней зеленел небольшой сад, а чуть подале стояли вполне сельского вида домики с палисадниками. Здесь жили и местный причт и простые «обыватели», например, егерь Лука, «воспитатель» всех собак, принадлежавших дяде Сане и Колюше, как мы все звали его сына, заядлым охотникам (бывало, выхожу ребенком на кухню и вижу зайцев или другие трофеи).
Потом церковь закрыли, а в начале тридцатых и вовсе сломали, надолго обезобразив переулок грудой развалин, в которых помнятся вороха грязных обрывков «печатного слова» (видимо, закрытая церковь успела побывать и складом, как тогда, да и позже водилось).
Исчезли и почти все окружающие домики, а немногие уцелевшие лишились не только, как полагаю, многих прежних обитателей, но и своего зеленого обрамления и стали походить на бараки. На месте образовавшегося пустыря впоследствии построили школу, землю вокруг залили асфальтом.
Старый город вообще тонул, как Китеж. Вряд ли Храм Христа Спасителя был особо ценным архитектурным сооружением, но вокруг него раскинулось большое, весело зеленевшее пространство (сказать «сквер» мне кажется мало и неточно), которое смутно и нежно помню, как и густые бульвары Садового кольца. Все оно после взрыва храма исчезло и превратилось в «строительную площадку» для сооружения гигантского Дворца Советов. Будь он воздвигнут, то полностью подавил бы собою всю окрестность, где многое, скорей всего, подверглось бы очередному беспощадному сносу. Но «великая стройка» явно затягивалась, огромный котлован пустовал, стальные опоры будущего фундамента уныло ржавели посередь разраставшихся водных хлябей. Унылое было зрелище!
Прохожий, торопящийся ныне по Новому Арбату или проезжающий по Арбатской площади в троллейбусе, не подозревает, что за считанные минуты пересекает место, где некогда был тихий, слегка изогнутый переулочек (мне, шедшему за руку с бабушкой, представлявшийся достаточно длинным) с белой церквушкой, окруженной типичной белокаменной оградой.
Другая же церковь, теперь как-то сиротливо ютящая между Новым Арбатом и Поварской (долго называвшейся улицей Воровского), в те времена со своим окружением, похожим на бывшее и в нашем Серебряном, напоминала знаменитый «Московский дворик» Поленова. И вспоминая это место, я вдруг ощущаю кисловатый вкус росших здесь зеленоватых слив.
Перерублен переулок, перестроен большой дом напротив церкви, в котором прошло детство, и считанные люди остаются в живых из тех, что населяли тогда нашу псевдокоммунальную квартиру.
