Смертельный номер | страница 7

Почему это произошло? Потому что мистер Диккенс — отец Эдди, — разбуженный раньше обычного скрипом башмаков по гравиевой дорожке, зажег спичку, чтобы закурить первую за этот день сигару — он недавно пристрастился к этому виду курева, поскольку знающие люди сказали ему, что сигары помогают избавиться от кашля, — и невольно поджег вытекший из крана газ. Таким образом «Шшшшшшшшшшшшшшшшшш-шш…» превратилось в «БАБАААААААААААААА-ААААААХ!!!».

Возьмите самую спокойную в мире лошадь — и она не устоит на месте при взрыве, даже если у нее полон рот моркови и кускового сахара. Если же учесть, что пара лошадей с черными плюмажами пребывала в возбужденном состоянии еще до «БАБААААХа», то дальнейшее развитие событий нетрудно предсказать. Лошади понесли, таща за собой катафалк.

У Безумного Дяди Джека не хватило времени на то, чтобы закрыть на защелку заднюю дверцу экипажа, и гроб вывалился из катафалка, как нерешительное ядро из пушки, в которую недоложили пороха.

Гроб стукнулся о гравий, но, к величайшей радости Эдди, не раскрылся. Все это произошло за считанные секунды, но их хватило для того, чтобы мальчик оценил ситуацию и принял решение. Он бросил гроб на произвол судьбы и со всех ног помчался к дому — посмотреть, не нуждается ли кто-нибудь в помощи.

Мама Эдди спускалась по лестнице с выражением задумчивости на лице и с остатками ночного колпака своего мужа в руке.

— Что случилось, мама? — спросил Эдди, подбегая к ней и помогая сесть в кресло. — С тобой все в порядке? Где папа?

Миссис Диккенс показала на свои уши. Безумный Дядя Джек понял ее так, что мистер Диккенс находится у нее в ушах, но Эдди рассудил более здраво. Его мама имела в виду, что она его не слышит. Должно быть, «БАБААААХ» плохо сказался на ее слухе.

— ПО-ДО-ЖДИ ME-НЯ ЗДЕСЬ, — проговорил Эдди очень громко и очень медленно, по слогам; затем он ринулся вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, — нужно было как можно быстрее найти папу.

Когда мальчик подбежал к родительской спальне, расположенной рядом с его комнатой (точнее говоря, когда он подбежал к тому, что осталось от того, что раньше было спальней его родителей, рядом с которой должна была находиться его комната), он обнаружил… он увидел… Видите ли, довольно трудно описать, что он там увидел.

Перед ним была картина полного разгрома. Все разбросано. Ни одна из находившихся в комнате вещей не уцелела. Обломки стульев, куски столов и гардеробов, осколки цветочных горшков. Ошметки, обрывки, клочки неизвестно чего. Осколки кусков и ошметки обрывков… И тапка. Папина тапка, над которой клубилась струйка дыма, — плохой знак. Там, где раньше была наружная стена, ничего не оказалось (так что трудно сказать, где происходило дело — внутри или снаружи) — ничего, кроме огромной дыры, через которую можно было увидеть задний двор и утреннее небо.