Снова спасительные мысли прилетели к Серафиме из прошлого, принесли ей покой.
Тогда бы она не поверила, что небо может рваться, как старые лохмотья…
Звезды сияли в бескрайней выси. Кайти и Серафима возвращались из клуба домой. На душе у девушки было тревожно, смутно, как после экзамена, когда, сдав письменную работу, она вспомнила, что не исправила ошибку. «Почему не видно никого из соседей?» — думала Серафима, но ей было приятно, что они идут вдвоем по темной улице, задерживаясь у каждого ухаба.
— Что, никого из своих соседей не видишь? — будто читая ее мысли, усмехнулся Кайти.
Серафима смутилась, словно ее уличили в чем-то стыдном.
— Идем скорее, — промолвила она.
— Если хочешь, можем даже побежать, — сказал Кайти.
Он был не из тех, кого легко уговорить, и не раз подтверждал это.
Не дойдя до дома Серафимы, Кайти остановил девушку. Они стояли возле того самого тутовника у ворот Маро.
Дом Маро смотрел на улицу двумя окнами, словно двумя глазами. Сейчас ставни были плотно закрыты. «Будто веки опустились на глаза», — подумала Серафима. Ей казалось, что они стоят возле спящего.
— Пойдем на берег Ирафа, побудем там ровно столько, сколько требуется на то, чтобы наполнить два ведра водой, — попросил Кайти.
— Нет, нет, — испугалась девушка, — кто-нибудь из наших обязательно выйдет встречать меня.
Тропинка, ведущая к Ирафу, начиналась у ее ног и терялась где-то в темноте.
— Слышишь, как шумит река? Пойдем посмотрим, ты ведь никогда не видела ее ночью…
Слова Кайти оплетали Серафиму, от них кружилась голова, и девушка не заметила, как он взял ее за руку.
— Отпусти меня, — тихо сказала она, глядя в сторону Ирафа.
Там, где тропинка спускалась с отлогого берега к реке, появился человек, ярко освещенный лунным светом. Серафима, как завороженная, смотрела на него, потом разом оборвалось все, и последнее, что она помнила, были руки Кайти, обнявшие ее. Земля кружилась юлой, и в самом центре ее были Кайти и Серафима, как две пылающие головешки, упавшие друг на друга…
— Серафима! — настиг ее резкий окрик. Словно камень бросили в ярко освещенное окно.
Вдребезги разбилось чистое имя девушки.
Когда она, очутившись у себя в комнате, разделась и нырнула под одеяло, Госка вошла к ней, постояла молча, потом сказала:
— Что это за позднее такое кино? Что ты ответишь своему брату?
Стены комнаты остановились, не кружились больше. Но лицо Серафимы горело, горели губы, уже не принадлежавшие ей, горели следы рук Кайти на спине и на шее. Сон и тревога вступили в единоборство. Сможет ли Серафима посмотреть матери в глаза, когда взойдет солнце и настанет новый день? Не завертится ли снова земля юлой, когда девушка будет проходить мимо тутовника Маро? Что скажет Канамат, гостящий у Маро, когда проснется утром и вспомнит ночную встречу? А это был именно он, Канамат, никто, кроме него, не ходит так поздно купаться… Нет, Серафима не дойдет до школы, потому что не только у девочек девятого класса, но и у десятиклассниц не было ничего подобного…
