– Очевидно?
– Ну-у… – Прескотт пожал плечами. – Вероятно, в таком случае. Поскольку он сам не делал из этого тайны, я тоже не обязан скрытничать.
– Хауторны, – с любезной улыбкой произнесла Мэй, – слишком эгоистичны, чтобы хитрить. Они ставят себя выше всяких сплетен.
– Да, он действительно не прятался, – кивнул головой Вульф, поглядывая на пресс-папье. – Даже по Пятой авеню не стеснялся с ней разгуливать.
– Считаю своим долгом предупредить, – снова заговорил Прескотт, – что ваша задача будет трудной.
– Не сомневаюсь. Убедить кого-то отказаться от четырех миллионов!
– Безусловно. Но я хотел сказать – исключительно трудной. – Прескотт с сомнением покачал головой. – Видит бог, как я желаю вам удачи, но, зная мисс Кари, могу представить, какая вам предстоит работенка. Спросите-ка мистера Стоффера. Собственно, ради этого мы его сюда и пригласили.
– Стоффера?
Слева раздался голос:
– Я – Осрик Стоффер.
Вульф посмотрел на смазливую физиономию, которая тщетно пыталась что-то изобразить.
– Ага. Так вы…
Договаривать он не стал.
На лице его собеседника проявилось легкое недовольство.
– Осрик Стоффер из «Даниэль Галлен и К». Иностранным отделом руководил мистер Хауторн, а я был его ближайшим помощником. Мы в общем-то ладили.
Значит, он старался держать марку фирмы! А я-то все неправильно понял: судя по тому, как он вертелся около Эйприл Хауторн, мне показалось, что он изображает страсть.
– Так вы знакомы с мисс Кари? – спросил Вульф.
– А как же. – Стоффер говорил отчетливо и негромко. – Мистер Прескотт имеет в виду, что сегодня утром я был у нее и беседовал о завещании. А поскольку я действовал от лица самого мистера Прескотта и миссис Данн, то неофициально представлял и фирму. Подобные документы крайне нежелательны для партнера «Галлена».
– Итак, сегодня утром вы видели мисс Кари?
– Да.
– И чего добились?
– Ничего. То есть ни капельки. По роду своих занятий мне, естественно, не раз приходилось иметь дело с трудными клиентами. И по весьма деликатным вопросам. Но более крепкого орешка, чем мисс Кари, я еще не встречал! У нее совершенно определенная позиция: мол, она бы поступила неправильно и даже неблагородно, если бы стала противоречить желанию умершего человека. И потому даже разговаривать на эту тему она не будет. Тогда я сказал, что ей предстоит сражение с родней покойного, в результате которого можно вообще все потерять. Она же ответила, что глубоко уважает правосудие и с радостью подчинится любому его решению, но при условии, что суд будет самой высшей инстанции.
