– Глупости! – Джун вскочила и выпрямилась во весь рост. – Она дала нам время до понедельника. Обещала пока ничего не предпринимать. Я же оставила с ней сына и дочь, чтобы гарантировать…
– Где оставили?
– В доме брата. В ее доме. Мы там ночевали. Впрочем, дом как раз не ее, потому она и действует столь решительно. Вместе с земельным участком он по завещанию переходит той женщине. Но ведь Дейзи уверяла…
– Прошу вас, сядьте, миссис Данн. Так или иначе, я должен увидеть ее прежде, чем соглашусь взяться за ваше поручение. Фриц, проведи сюда миссис Хауторн.
– Сэр, но с нею две дамы и джентльмен.
– Веди их всех в таком случае.
Четверо людей, не считая Фрица, исполняющего роль пастуха-погонщика, переступили порог кабинета. Фрицу пришлось принести еще пару стульев из соседней комнаты.
Я люблю разглядывать людей.
Частенько мне хватает и одного взгляда, но, как правило, глаз невольно задерживается на каких-то особенностях.
Эндрю Данн был рослым парнем, сильно смахивающим на портреты своего отца, которые часто мелькали в газетах.
У его сестры Сейры были темные глаза матери, похожие на глаза хищной птицы, и хауторновский лоб, но рот и подбородок – совсем иные.
Вторая девушка – блондинка сумела бы без труда убедить самое строгое жюри, что Голливуд не смог собрать у себя все самое молодое и очаровательное, чем так богата наша огромная страна. Позднее выяснилось, что красотку эту звали Селией Флит и была она секретаршей Эйприл Хауторн.
И хотя эти три лица стоили моего внимания, то, которое меня больше всего интересовало, было моему взору недоступно.
История гласила, что случайная стрела Ноэля Хауторна пропахала по лицу его красавицы-жены от брови до подбородка. Один глаз остался целым, но поскольку шрам был диагональным, то ей приходилось скрывать все полностью: густая вуаль спускалась до самой шеи и придерживалась снизу лентой. Среднего роста, с прекрасной, почти девичьей фигурой, она тем не менее не создавала впечатления чего-то красивого. Повинна в том была вуаль и спрятанная за ней тайна.
Я сидел и глазел на нее, стараясь не поддаваться искушению поручить кому-нибудь за десять долларов поднять это забрало, ибо понимал, что, если такое сделают, я, вероятно, предложу еще десять, лишь бы его снова опустили.
Садиться на стул, который я придвинул для нее, она не стала: так и застыла в неподвижности, словно не в состоянии была сидеть.
Когда церемония знакомства подошла к концу и я снова занял свое место, Эйприл потянулась за сигаретой: пальцы у нее дрожали. Мэй опять казалась милой и симпатичной, однако чувствовалось в ней внутреннее напряжение.
