Наиболее наглядно зависимость социально-имущественного положения князя Д.И. Вишневецкого как старосты от выполняемых им военно-административных функций по занимаемой должности на королевской службе мы можем проследить на примере материалов ревизии Черкасского и Каневского замков, произошедшей в феврале 1552 года[107]. Прежде всего, следует отметить, что князь Дмитрий как староста никак не был связан имущественно с управляемым ими землями: на территории Черкасского и Каневского поветов в собственность за ним не было закреплено никакого недвижимого имущества — ни клочка пашни или целины, ни господского дома, ни хозяйственных построек. Да и управлять хозяйственной жизнью вверенных ему областей он не мог, поскольку в то время те значились как «держание пана Ивана Хрщоновича»[108]. Плата за выполнением им своих служебных обязанностей по обеспечению внешней безопасности вверенных ему земель и поддержанию на них внутреннего правопорядка складывалась из денежного и натурального оброка, налагаемого на оседлое городское и сельское население, а также на полукочевых казаков, обитавших в тех местах, и приходящих или транзитно проезжающих торговцев.
По сути, социально-имущественный статус старосты в подначальных ему землях Великого княжества Литовского мало чем отличался от положения князя в Великом Новгороде двумя столетиями раньше, который являлся, выражаясь современным языком, «топ-менеджером» территории, уровень благосостояния которого напрямую зависел от степени эффективности его управленческой деятельности. По должности старосты князь Дмитрий Вишневецкий получал с подчиненных ему земель исключительно денежную и натуральную ренту, а поэтому, естественно, являлся только пользователем, а не полноправным владельцем государственных латифундий. А поэтому, строго говоря, с юридической точки зрения считать его по должности магнатом или даже феодалом мы не можем.
По делопроизводственным документам Великого княжества Литовского нам известны, как минимум, тринадцать видов «доходов Старостиных», никак не связанных с землевладением. Самым прибыльным из них были так называемые «колядки» — ежегодная плата местного населения накануне Рождества: «даютъ мещане на годъ старосте о Божием нарождении колядки з дыму каждого по шести грошей», а также поставлять «з дыму по возу сена»[109]. Аналогичный оброк деньгами и сеном распространялся и на казаков, живущих на земле Черкасского и Каневского староств: «Казаки, которые тамъ в Черкасахъ домовъ не маютъ, и тые даютъ старосте колядки по шестижъ грошей и сена косят ему по два дни на лете толоками за его стравою и за медом. А которыи козаки, не отъходячи у козацъство на поли, али рекою у низъ, служатъ в местехъ в найме бояромъ але мещаномъ, тые старосте колядки давати, ани сена косити не повинны»
