. В 1550 году на основании привелея (именного указа) Великого князя Литовский Сигизмунда II Августа эту административную должность занял князь Дмитрий, получив в пожизненное владение земли, которыми до этого в разное время управляли его отец, князь Иван Михайлович, и дядя, князь Федор Михайлович. С этого момента начала восходить военно-административная звезда нашего героя.
Старостами в Великом княжестве Литовском назывались должностные лица, которые руководили административной округой (поветом), выполняли военные и судебные функции в пожалованных им землях, именовавшиеся «староствами». Староства в XVI в. представляли собой государственные имения, предоставляемые королем и великим князем феодалам в пожизненное владение как вознаграждение за заслуги перед Польско-Литовским государством или лично перед монархом[103]. Староство Черкасское и Каневское было «гродовым», т. е. приписанным к судебно-административным центрам, и являлось пожизненным (на русский манер) кормлением князю Дмитрию Вишневецкому[104]. В этом отношении вряд ли можно согласиться с мнением Д.И. Эварницкого (Яворницкого) о том, что князь Д.И. Вишневецкий был полузависимым от Литвы феодальным сеньором[105], — он находился на службе у Великого князя Литовского и пользовался за это государственным имением.
Вслед за Д.И. Эварницким (Яворницким) тезис о самостоятельности князя Д.И. Вишневецкого повторяет Ш. Лемерсье-Келькеже, называющая его «крупным магнатом, православным по своему вероисповеданию, но бывшим полузависимым вассалом Великого княжества Литовского»[106]. Во-первых, как видно из приведенных выше данных о численности феодальной дружины рода князей Вишневецких, он был чрезвычайно далек от претензий на знатность, более того, — начинает упоминаться в великокняжеской раде только в начале XVI века, вместе с другими мелкоземельными фамилиями православного вероисповедания. Во-вторых, повторимся, Д.И. Вишневецкий был владельцем государственного имения — староства, полученного за заслуги его отцом и переданного ему в пользование и распоряжение по именному королевскому указу. Поэтому называть его «магнатом» или «полузависимым вассалом» вряд ли будет справедливо: в служебном и имущественном отношении он находился в полной юридической зависимости от великого князя Литовского, т. е. являлся его вассалом в западноевропейской традиции того времени. А факт того, что он эту зависимость нередко игнорировал, и подобное манкирование долгом вассала перед короной нередко сходило ему с рук, — яркий пример проявления субъективного влияния на объективный ход исторического процесса. В связи с этим можно предположить, что указанные исследователи интерполировали на более раннее время ту степень военно-политического могущества этого княжеского рода, которую он приобрел столетием позже, во времена князя Иеремии Михаила Вишневецкого.
