Приехав в Мюнхен — ехала я в теплой шубе, а в это время в Мюнхене уже в одних платьях все ходили, — наученная опытом, сдала корзины на хранение на вокзале, поехала в трамвае разыскивать Ритмейера. Отыскала дом, квартира № 1 оказалась пивной. Подхожу к стойке, за которой стоял толстенный немец, и робко спрашиваю господина Ритмейера, предчувствуя, что опять что-то не то. Трактирщик отвечает: «Это я». Совершенно убитая, я лепечу: «Нет, это мой муж».
И стоим дураками друг против друга. Наконец приходит жена Ритмейера и, взглянув на меня, Догадывается: «Ах, это, верно, жена герра Мейера, он ждет жену из Сибири. Я провожу».
Иду куда-то за фрау Ритмейер на задний двор большого дома, в какую-то необитаемую квартиру. Отворяется дверь, сидят за столом: Владимир Ильич, Мартов и Анна Ильинична. Забыв поблагодарить хозяйку, я стала ругаться: «Фу, черт, что ж ты не написал, где тебя найти?».
Но кричать, обижаться было не в ее интересах, особенно при сестре Ленина, которая за глаза Крупскую иначе, как «мымра» не называла.
В отличие от Марии Александровны, матери Ленина, Анна Ильинична не очень одобряла этот брак, всю жизнь смотрела на Крупскую подозрительно, свысока, да и вообще она не любила таких женщин: занудливая, молчаливая, смотрит, как затравленный зверь, стоит сделать ей хоть малейшее замечание. Особенно раздражали Анну Ульянову сплетни о том, как Крупская таскалась с «товарищами», хоть, глядя на свою «родственницу», она с трудом могла в это поверить.
Хотела поговорить об этом с Лениным, да тот все отмахивался: «Не время, Аннушка, заниматься всякими сплетнями. Перед нами сейчас стоят грандиозные задачи революционного характера, а ты ко мне с какими-то бабскими разговорами».
Задачи, действительно, впечатляли.
«Хотя и Владимир Ильич, и Мартов, и Потресов поехали за границу по легальным паспортам, — рассказывала Крупская в своих мемуарах, — но в Мюнхене было решено жить по чужим паспортам, вдали от русской колонии, чтобы не проваливать приезжающих из России работников и легче отправлять нелегальную литературу в Россию в чемоданах, письмах и пр.
Когда я приехала в Мюнхен, Владимир Ильич жил без прописки у этого самого Ритмейера, назывался Мейером. Хотя Ритмейер и был содержателем пивной, во был социал-демократом и укрывал Владимира Ильича в своей квартире. Комнатешка у Владимира Ильича была плохонькая, жил он на холостяцкую ногу, обедал у какой-то немки, которая угощала его мучными блюдами. Утром и вечером пил чай из жестяной кружки, которую сам тщательно мыл и вешал на гвоздь около крана.
