Колонна и толпа сошлись на перекрестке и остановились.
Охранники приказали лагерникам уступить дорогу, и толпа беженцев потекла дальше, провожаемая хмурыми взглядами военнопленных.
На холме, в яркой первородной зелени садов, краснела островерхими черепичными крышами чистенькая деревенька. На окраине ее, ближе к дороге, маячили серые фигурки. Это были русские девчата, давно угнанные в Германию, в рабство. Они молча наблюдали, как течет по дороге внизу толпа беженцев, и в глазах у них таились злорадство и месть. Но когда они переводили взгляд на другую дорогу, где тесными рядами стояли лагерники, в сердцах у них возникал тревожный страх: там мог оказаться отец или брат.
Девчата испуганно присели за кирпичную ограду, когда увидели Ганса, сына герра бургомистра, тринадцатилетнего гитлерюгенда. Он катил на велосипеде к шоссе. Ганс был румян, чист, с аккуратным пробором в белесых прилизанных волосах, в коротких кожаных шортах, из-под которых видны веснушчатые толстые ляжки. На ремне отвисала кобура с пистолетом. С недавних пор он постоянно носил оружие. Ганс состоял в местной команде самообороны и очень гордился этим.
В деревеньке после тотальной мобилизации осталось всего трое взрослых мужчин; сам гepp бургомистр, страдающий язвой желудка, одноногий столяр и дряхлый старик, герой кайзеровских войн. Остальные мужчины или сложили головы на полях Европы и в пустынях Африки, или сражались на восточном фронте во имя великой Германии фюрера.
Из подрастающих мальчишек Ганс был старшим и собирался идти защищать фатерлянд от русских свиней, у которых, как говорят отпускники, даже улицы не подметаются.
Сейчас же он катил на велосипеде в соседнюю деревню, куда послал его отец. Ганс должен был передать устный приказ бургомистра о том, чтобы все крестьяне приступили к работе на полях. (Приближался фронт, и многие стали подумывать, как бы унести ноги, забросили свои поля.) Приказ бургомистра напоминал о том, что крестьяне обязаны растить урожай для великой Германии и верить в победу.
Ганс подъехал к шоссе, когда в чистом и по-весеннему голубом небе возник нарастающий близкий гул. Низко над землей на бреющем полете пронеслись русские штурмовики. Темные тени скользнули по земле. Толпа беженцев завопила, шарахнулась с дороги, рассыпалась по обочинам, резко выделяясь на нежно-зеленой траве грязно-серыми буграми.
Прижались к ограде и девчата, провожая самолеты испуганными и счастливыми глазами. «Наши!»
