Кайзер шевельнулся, и по его раскрасневшемуся лицу пробежали тени. Блинк молчал.
- Скажите, - обернулся к нему Осоргин. - Этот роэлец... он всегда молчит?
- Нет, - ответил Блинк нехотя. - Я разговаривал с ним.
- Он что-нибудь объяснял?
- Да. Но я не могу понять его объяснений. Он сказал, что и нельзя понять без...
- Обманщики не любят делиться секретами, - уронил Кайзер.
Блинк горько усмехнулся.
- Он готов объяснить все... этот обманщик. Но для этого необходимо еще и понимание. "Вы младенцы в нашем искусстве, - он так примерно сказал. - Разве своей науке вы научились за день?" Он прав. Я уже взял у него несколько уроков. Но этого мало.
- Да? - сказал Осоргин. - Взяли несколько уроков? Как же это выглядело?
- Это выглядело странно. Сначала я должен был думать о каком-нибудь предмете. Дереве, например. Только о нем. О том, какой толстый у него ствол, как темно и сыро его корням, как трепещет его листва...
- Детский сад, - буркнул Кайзер.
- А потом что? - спросил Осоргин.
- Я должен был стать деревом. Мне надо было отождествить себя с его телом, я должен был почувствовать, как в дереве идут соки, как жар солнечных лучей опаляет мои, то есть дерева, листья, как трудно мне вытягивать из земли воду, как ветер гнет мои ветки... Знаете, это очень своеобразное ощущение. Ведь мы никогда не пытались стать чем-то. Под конец я на какоето мгновение действительно почувствовал себя деревом. Во мне даже что-то заболело, когда я представил, как жуки-точильщики вгрызаются в ствол.
- У деревьев отсутствуют нервы, - сказал Кайзер.
- Неверно! Какая-то нервная система у них есть, это доказано. И я это почувствовал на себе. Повторяю. Я испытал боль дерева. Вы скажете, что это обычное самовнушение. Разумеется, но должен сознаться, что такой боли я еще никогда не ощущал...
- Ладно, - перебил Осоргин. - Детали вы расскажете потом. Что было дальше?
- Дальше... Только не смейтесь! Мне надо было отождествить себя со звуком. Со звуком "о". Выключившись из действительности...
- Каким способом?
- Я описал его вам. Так вот: выключившись из действительности, я должен был монотонно повторять про себя "о, о, о, о!". Роэлец предупредил, что этот урок опасен. Что человек иногда не в силах сам выйти из стадии отождествления со звуком и что поэтому урок должен обязательно идти в присутствии учителя. Услышав это, я чуть было не рассмеялся, но потом... - Голос Блинка дрогнул. - Потом я растворился в звуке, прошептал он, и его зрачки сузились.
