Сижу, терплю. Намазали меня.
— Что, — спрашивают, — чувствуете?
Я честно подумала.
— Такое, — говорю, — легкое покалывание, переходящее в приятное жжение.
— О, правильно! — обрадовались оба супостата. — Это вся грязь из вашего организма через поры выходит на поверхность и оседает там.
Надо вам сказать, муж у меня патологически чистоплотен. Попросту говоря, брезглив. Как я подумала, что он сейчас представляет мой грязный организм с отверстыми крупными порами — Боже! Не испытать мне больше супружеских объятий, да и о сладости законной любви придется забыть, пожалуй.
— А вот какой запах вы чувствуете? — приступают ко мне сызнова.
Я честно понюхала.
— Такой вот запах хорошего кремчика, — отрапортовала. А и правда, очень даже приличный запах.
Лиходеи разочаровались:
— Странно… Обычно чувствуют запах того, чего в организме не хватает, — кто бананов, кто ананасов, кто клубники…
— А кого мажут с похмелья, тот чувствует запах огуречного рассола? — невинно осведомилась я, и напрасно, потому что мучители мои горестно-сочувственно посмотрели на мужа, а у того аж челюсть запрыгала от ненависти ко мне — не хочет баба омолаживаться!
Когда крем стерли, бандиты возгордились:
— Ну вот. Совсем другое дело! Что вы сейчас чувствуете?
Я честно прислушалась:
— Все то же приятное жжение.
— Странно, — удивились они, — должно бы уж пройти… Это, наверное, настолько грязен ваш организм, настолько изношен, что шлаки до сих пор поднимаются наружу! — И закручинились, бедолаги…
Я смотрела в зеркало, с ужасом понимая, что ничегошеньки не произошло. Нет омоложения, хоть ты тресни!
— Вроде бы здесь полморщинки разгладилось? — неуверенно спросила у мужа.
Он тщательно изучал мое лицо, знакомое ему до судорог душевных…
К утру пол-лица распухло, а глаз светился пронзительным красным светом, как у несытого крокодила.
Бандиты звонили по телефону и ломились в дверь, обвиняя меня во всех смертных грехах — от осточертевшей уже зашлакованности до тайной и порочной склонности к аллергии, а также в употреблении несанкционированной ими валерьянки. Я обкладывала физиономию кусками льда и горько жаловалась мужу на злодейское средство пиратов.
— А тебе, распустехе, никакой крем не поможет. Только крематорий, — припечатал он меня.
— Да чем так жить, — развернула я войска, — лучше на погост. Кручусь, как юла несмазанная, а тебе все плохо.
Муж с готовностью принял боевую стойку:
— У всех жены крутятся, а по улице с ними пройтись не стыдно, между прочим!
