Казалось, до этого часа Отто никогда полностью не понимал своего друга. Сейчас он смотрел в глубь темного источника, в котором душа Йоханна черпала силы и муки. И одновременно испытывал глубокое, радостное утешение, оттого что именно ему, старинному другу, страждущий открылся, именно его обвинял, именно его просил о помощи.
Верагут словно бы уже не помнил, о чем только что говорил. Сидел притихший, как нарезвившийся ребенок, и в конце концов ясным голосом сказал:
— На сей раз тебе со мной не везет. Все дело только в том, что в последнее время я не занимался ежедневной работой. Нервы расстроились. Я не переношу хороших дней.
А когда Буркхардт хотел было остановить его, не дать откупорить вторую бутылку, он заметил:
— Мне сейчас не уснуть. Бог весть, отчего я так нервничаю! Давай еще немного попируем, раньше-то ты не был таким чопорным… А-а, это из-за моих нервов! Я ужо приведу их в порядок, тут у меня опыта хватает. В ближайшее время каждое утро буду в шесть приниматься за работу и каждый вечер целый час ездить верхом.
Друзья просидели вдвоем почти до полуночи. Йоханн без умолку болтал, вспоминая давние времена, Отто слушал и с чуть ли не досадливым удовольствием наблюдал, как гладкая, радостно зеркальная поверхность успокоенно смыкается, скрывая от него вот только что разверстые темные бездны.
На следующий день Буркхардт встретил художника с замешательством. Он приготовился найти друга иным и вместо вчерашнего возбуждения увидеть насмешливый холодок и враждебный стыд. Однако Йоханн был тих и серьезен.
— Ну вот, завтра ты уезжаешь, — приветливо сказал он. — Что ж, спасибо тебе за все. Кстати, вчерашний вечер я не забыл, нам нужно еще поговорить.
Отто нерешительно согласился:
— Если хочешь, поговорим, хотя мне бы не хотелось без нужды снова тебя волновать. Вчера мы, пожалуй, слишком многое взбудоражили. Зачем только тянули до последнего часа!
Они завтракали в мастерской.
— Как раз и хорошо, что так вышло, — решительно отозвался Йоханн. — Даже очень хорошо. Надо тебе сказать, я провел ночь без сна и еще раз все обмозговал. Ты многое переворошил, пожалуй, даже больше, чем я мог выдержать. Не забывай, сколько лет мне было не с кем поговорить. Но теперь пора все разобрать и расхлебать, иначе я впрямь буду трусом, как ты вчера сказал.
— О, я тебя обидел? Не сердись!
— Да нет, ты почитай что прав, по-моему. Нынче мне хочется провести с тобой еще один прекрасный, радостный день, после обеда поедем кататься, я покажу тебе окрестности. Но прежде не помешает кое в чем разобраться. Вчера все обрушилось на меня так неожиданно, что я просто потерял голову. Но теперь я все обдумал. И, кажется, понимаю, чтó ты вчера хотел мне сказать.
