— Да, мама, да. Но разве можно постоянно молчать обо всем том, что делает тебя несчастным?
— Так лучше всего, Альбер. Это нелегко, детям не по плечу. Но так лучше всего… Давай теперь что-нибудь сыграем?
— С удовольствием. Бетховена, Вторую симфонию — хочешь?
Едва они начали играть, как дверь тихонько отворилась, в комнату проскользнул Пьер, сел на скамеечку и стал слушать. При этом он задумчиво смотрел на своего брата, на его шею в спортивном вороте шелковой рубашки, на его волосы, двигающиеся в ритме музыки, на его руки. Сейчас, не видя глаз брата, он обратил внимание на большое сходство Альбера с мамой.
— Тебе нравится? — спросил Альбер во время паузы.
Пьер кивнул, но немного погодя тихонько вышел из комнаты. В вопросе Альбера мальчик почуял отзвук тона, которым, как он уже усвоил, большинство взрослых разговаривают с детьми и фальшивую приветливость которого и неловкую снисходительность совершенно не выносил. Ему хотелось увидеть старшего брата, он даже с нетерпением ждал его и на вокзале встретил с огромной радостью. Но мириться с этаким тоном не собирался.
Между тем в мастерской Верагут и Буркхардт ждали Альбера, Буркхардт — с нескрываемым любопытством, художник — в нервозном смущении. Как только он узнал о приезде Альбера, мимолетная живость и разговорчивость тотчас его оставили.
— Ты не ожидал его приезда? — спросил Отто.
— Да нет, в общем. Я знал, что он приедет на днях.
Верагут выудил из коробки со всяким хламом давние фотографии. Отыскал детский портрет и поставил его подле фотографии Пьера, для сравнения.
— Таким был Альбер в том же возрасте, что Пьер сейчас. Помнишь его?
— Конечно, хорошо помню. Фото очень похожее. В нем так много от твоей жены.
— Больше, чем в Пьере?
— Да, намного больше. Пьер не похож ни на тебя, ни на свою мать. Кстати, вот и он. Или это Альбер? Нет, не может быть.
За дверью послышались легкие мелкие шаги по плитке и по скребку, затем дверная ручка, чуть помедлив, повернулась, и вошел Пьер, вопросительно-приветливым взглядом выясняя, нет ли здесь возражений против его общества.
— Где же Альбер? — спросил отец.
— У маменьки. Они на рояле играют.
— Вот как, на рояле.
— Ты сердишься, папá?
— Нет, Пьер, замечательно, что ты пришел. Расскажи нам что-нибудь!
Мальчик заметил фотографии, взял их в руки.
— О, это я! А это кто? Альбер?
— Да, Альбер. Так он выглядел, когда ему было столько же лет, сколько тебе сейчас.
— Меня тогда еще не было на свете. А теперь он совсем большой, и Роберт говорит ему господин Альбер.
