— Он слишком труслив, чтобы ответить «да». Конечно, верит. Как и все на этом острове психов. Но боится какого-то там проклятия и потому притворяется скептиком, который обманывает легковерных дурачков.
— Вот именно, — улыбнулся Дельпеш, закуривая очередную индонезийскую сигарету. Запах был невыносимый. — Если не бояться, дети мои, — продолжил он, — на этом острове долго не выживешь. Я пятнадцать лет продержался со своей газетой, потому что всегда умел вовремя остановиться. Плескался на мелководье, был осторожен, не поднимал лишнего шума. Издавать единственную на острове газету можно, только балансируя на грани. Но я привык. А досье… Они в надежном месте. Это моя страховка.
Он замолчал. Клара снова зевнула.
— Пойду спать, — сказал Симон.
Он думал, что Клара отзовется «я тоже», но она явно собиралась и дальше составлять компанию своему красавчику, который строит из себя журналиста-анархиста, в одиночку противостоящего всем и вся. Напоследок Симон послал Кларе суровый взгляд, призывая держать рот на замке.
«Если завтра „Островитянин“ намекнет на связь между Валерино и несчастным случаем в Сангвинариях, я тебе всыплю!» — решил он.
Посмотрел на часы. Далеко за полночь. Прямо над этой террасой его ждет совершенное тело Кандис, которое он будет ласкать, пока не уснет.
Пятница, 18 августа 2000, 01:17
Лагерь на диком полуострове, остров Морнезе
В большой палатке все спали, я же и в эту ночь не мог уснуть — обдумывал информацию, собранную за день.
С одной стороны, все свидетели — няня, этот журналист, бабушка — были уверены, что мой отец умер. Но есть и другие факты: тело утопленника, найденное десять дней спустя, молчание Тьерри и Брижит, а главное — позавчера я встретил отца! Несомненным этот факт был только для меня, но он заставлял переосмыслить всю проблему, вывернув ее наизнанку. Все свидетельства сходились в одном: мой отец был героем, страстно увлеченным и очень хорошим человеком, просто необыкновенным. Настолько, что вполне был способен инсценировать собственную смерть.
Чтобы иметь возможность скрыться.
В конце концов, все выглядит логично. Журналист сказал, что отец не мог доверять никому, даже собственному шурину. Ему угрожали тогда, угрожают и сейчас, доказательством тому — оскверненная могила.
Мой отец жив, но он в опасности. Он притворился мертвым, чтобы обмануть преследователей. Все сходится.
Я ворочался в спальнике, слушая, как кто-то из мальчиков все время надрывно кашляет.
