Я повторял эти слова, пока их смысл не пропитал как следует все мое существо, пока я не смягчился, пока мое сердце не стало открытым – не настолько открытым, каким оно могло бы быть, но разница с предыдущими днями была столь заметной, что я заплакал от признательности. Пусть я буду счастлив. Пусть я буду свободен.
Спустя примерно полчаса я почувствовал, что могу расширить это устремление на всех остальных. Если в поезде я повторял эти напоминания, думая про всех людей в целом, то сейчас решил включить в осознавание конкретного человека. Я выбрал жену того мужчины, с которым мы за день до этого ходили вместе обедать. Она была застенчивой, не поднимала глаз и не очень много говорила, но от нее веяло теплом и мягкостью. Я смотрел на нее, пока не смог удерживать ее лицо в уме, потом опустил взгляд и стал повторять: «Пусть она будет счастлива, пусть она будет свободна». Я думал о ее жизни, о ее невзгодах. Пусть у нее будет еда, пусть у нее будет кров над головой. Пусть ее дети будут здоровы. Пусть она будет счастлива, пусть она будет свободна.
Я повторял это, пока не почувствовал ее мягкий нрав и другие хорошие качества, пока не ощутил, что она достойна любви и уважения в той же степени, что и я. Мы разделяли одну и ту же мудрость, одну и ту же основополагающую сияющую пустотность. За пределами двойственности мы жили во взаимной безграничной сфере безусловной любви и осознавания. Сострадание, которое возникает с умением поставить себя на место другого, показывает, что причина страдания – неведение. Мы страдаем не из-за нищеты и не из-за отсутствия дома, а из-за ошибочного восприятия, воспринимая явления как реальные, хотя они не таковы. Эта женщина так же важна, как и я, но ничто не указывает на то, что она знает, как освободить свой ум от неведения.
Я сохранял сосредоточенность на образе этой женщины, пока не понял, что испытываю к ней безусловную любовь. Я любил ее мужа и детей. Я желал им такого же счастья и свободы от страдания, как и детям в моей собственной семье, как маленьким монахам в Тергаре. Я расширил свое сердце и включил в него всех людей на вокзале – сидящих на полу, куда-то спешащих, торговцев, которые продавали мне рис, дал и чай, администратора комнаты отдыха. Я расширил свою любовь, чтобы включить в нее всех пассажиров поезда из Гаи, тех, кто наступал и падал на меня, и я знал вне всяких сомнений, что они тоже стремились к счастью. Это было верно в отношении всех людей во всем мире, в отношении каждого домашнего питомца, каждого дикого животного, каждого насекомого, каждой крысы, которые в поисках счастья рыскают среди мусора.
