Термин «не-я» не значит «ложный я». Но оно и не настоящее в том смысле, в котором мы привыкли считать. Мы наделяем себя и мир вокруг нас качествами прочности, независимости и неизменности, но на самом деле не обладаем ими. Наше восприятие ложное. Объекты нашего восприятия – ни ложные, ни подлинные.
Миллионы людей умирают каждый год, но если нам или нашим близким поставят смертельный диагноз, мы задаемся вопросом: «Как это произошло?» Но еще большее удивление выражает вопрос: «Как нам удается придерживаться такого очевидно ошибочного восприятия?» Мы не можем ухватить его руками. Мы не можем связать его цепями. Только ум способен поддерживать абсолютно ложные притязания на то, кто мы есть. Есть только одно препятствие, которое не дает мне увидеть мою сущностную пустотность – ум-облако, который застрял в неизменности смущения или в привязанности к ролям, в неспособности или нежелании отпустить это облако. Это понимание не вернуло мне легкость и непринужденность, но я снова был готов подбросить дров в огонь.
Для того чтобы осознать, что жизнь – это и есть изменения, нам достаточно посмотреть на себя и на своих близких. Это даст нам даже больше информации, чем нужно. Но мы не хотим видеть этого, и отрицание становится причиной дуккхи, что переводится с санскрита как «страдание». Дуккха может принимать разные формы: от мучений и агонии до неудовлетворенности, волнения, возбуждения и раздражения. Все эти варианты отражают умственное беспокойство, которое возникает, когда мы подменяем реальность как она есть такой, какой мы хотели бы ее видеть.
Мой собственной опыт научил меня: пусть мы часто получаем урок непостоянства, старые привычки возвращаются, и нам нужно проходить его снова и снова. Коварство привычного ума мне наглядно продемонстрировал один эпизод из моего детства в Нубри. Наш дом располагался на вершине холма, а мальчишки моего возраста жили внизу. У нас был свой тайный сигнал: я выскальзывал из дома, складывал руки у рта и издавал звук, похожий на крик кукушки: «Ку-ку-у-у». Если они слышали меня, то куковали в ответ, и мы бежали в рощу, где росли высокие деревья. Их стволы и ветви с возрастом изогнулись, некоторые образовывали арки, другие переплетались друг с другом или склонялись к земле.
В этой роще мы соревновались – кто залезет на дерево быстрее и выше всех. Как обезьяна, я цеплялся за ветку одной рукой, а потом перекидывал себя на следующую. Однажды, когда я перебирался так с ветки на ветку, раздался громкий треск. Я приземлился на спину, одежда закрыла мое лицо. Я все еще держал в руке сломанную ветвь. Когда я наконец освободил голову, то увидел, что сверху на меня смотрит бабушка. Я не шевелился и ждал, когда она начнет ругать меня за то, что я ускользнул из дома. Вместо этого она мягко сказала:
