Тогда он, действительно, дружил с одной девочкой и даже однажды поцеловался с ней. Девочка была не очень чтоб очень — подслеповатая и трусиха, каких редко сыщешь. Но самые красивые девчонки их школы предпочитали дружить с пижонами из училища искусств.
Закончил работу он в полночь. Хозяйка забеспокоилась. Неделю назад на их улице хулиганы раздели пожилого мужчину. В доме был свободный диван. Но мальчишеское желание казаться смелым и сильным взяло свое. Он спустился с ее крыльца так важно, словно только что уложил на лопатки Поддубного, за углом же рванул в темпе лучшего марафонца.
Прошло много лет. Свою одноклассницу он не помнит даже в лицо. Зато вспоминал, и не раз, ту женщину… Помнил даже движения — легкие, гибкие, такие, как в танцах Испании, как у этой — у Помяловской. Только себе теперь мог признаться, насколько был глуп, осторожен, смешон. Но прошлого не вернешь. И, видимо, все, что ни делалось, делалось к лучшему…
Он посмотрел в сторону жены. Годы в ней заглушили женщину, превратили ее в штампованный образец «высокой морали и несгибаемой нравственности». Как остро он чувствует это, когда с ней сидит рядом Таня.
— Нет, Виктор Николаевич, я не могу согласиться с вами, — доказывала Ершову Таня. — До сих пор мы толком не знаем, будет или не будет строиться наш завод. Комсомольцы приехали со всех концов страны. А им все твердят и твердят, что загубим Байнур. Сколько же можно?!
Теперь Виталий Сергеевич понял, что за соседним столом речь шла не об узких брючках и неразделенной любви. Письмо комсомольцев в редакцию — правильно сделали!
Он ждал, что ответит Ершов, но Ершов не заговорил. Подошла официантка, и все стали рассчитываться. Тамара Степановна на прощание кивнула и первой вышла из-за стола. До него долетели только отрывки фраз:
— Наши ученые пользуются данными двадцатилетней давности…
— Смотря о чем данные, — возразил Ершов.
Виталий Сергеевич взглянул на Помяловскую. Та пристальным, странным взглядом смотрела вслед Ершову. Было в этом взгляде что-то необычное, не праздное любопытство…
Потом с минуту она сидела задумавшись, пока не поняла, что за ней наблюдают. Она посмотрела в глаза Ушакову и тут же заулыбалась. Она не заставила ждать — объяснила:
— Простите, но у вас на правой щеке сажа. Вы можете так и уйти, а мне будет стыдно — не подсказала.
— Спасибо, — он быстро достал платок, вытерся. — Сажи у нас хватает и летом.
— В Солнечногорске тоже. Не огорчайтесь. Мужчинам проще, а женщины любят одеваться в светлое.
