Но прежде чем сесть за статью, пришлось побывать в рыболовецких бригадах. На такие поездки всегда уходило пять дней. На обратном пути подвернулся речной теплоход, который спешил в судоверфь на ремонт, и Дробов решил сэкономить время.
День был солнечный, жаркий: В душный и неуютный салон не хотелось спускаться. К тому же салон почти пустовал. Три человека вместе с Андреем да экипаж — вот все живое на судне.
…Когда бывает не по себе, один — идет к другу и просит его совета, второй — садится за книгу и погружается в мир иной, третий — спешит залить горе вином, притупить свои чувства и мысли… У Андрея было другое лекарство, иные привычки. Он уходил к порогам таежных рек, оставался один. Резкий взмах удилищем, и тонкая леса с лохматыми мушками легко ложилась на бурные струи. Мушки быстро сносило течением, леса натягивалась. Снова взмах удилищем. Иногда одни и те же движения много и много раз. Зато рывок всегда неожидан и дерзок. Если мушку хватал граммов на триста пятнистый хариус — куда там ни шло, но если сел на крючок марсовик, тут держись, сумей вывести так, чтоб не лопнула снасть, чтоб не оборвать нежные губы сибирской форели.
Час, полчаса рыбалки — и Дробов вновь обретал покой. Гудели ноги после длительного перехода, был он чертовски голоден, но усталость душевная оставляла.
И еще приходил он к Байнуру. Был ли то шторм или незыблемая тишина, Байнур захватывал Дробова целиком, питал стариковской мудростью, растворял в своих думах печали, гневался искренне, по-мужски…
Держась за поручни теплохода, Дробов всматривался в знакомые очертания далеких берегов. Гольцы прибрежных хребтов, словно огромные остроконечные шатры, белели на горизонте цветом слоновой кости. Гольцы потому и гольцы, что нет на них даже мха. То что пытается к ним подняться, вступает в борьбу с диким камнем и ветром. Чем выше взберутся березы и сосны по кручам, тем ниже и некрасивей они своих сверстниц, избравших низины, подножье хребта. И все же трудно сказать, чья жизнь красивее. Береза-карлушка уйдет на изделия резчику, ее высокорослая сестра красавица скорее всего в поленницу дров…
Почти рядом Андрей услышал девичий смех, напомнивший вдруг журчание родника в таежных каменных россыпях. Второй голос — мужской — басовито сливался с приглушенным гулом мотора.
Андрей повернулся. На девушке было белое платье и белые туфли. Вспененные белой волной мягкие волосы сбегали на плечи и грудь. В синих глазах незнакомки — синий Байнур. Дробов вспомнил легенду о грозном седом Байнуре, о его непокорной дочери Бирюсе, сбежавшей к любимому, и невольно подумал, что о такой вот девушке в белом и писал Ершов свой сказочный образ красавицы Бирюсы.
