Зная характер жены, он понимал: она способна не на такое.
— Тамара! — он хотел ей сказать: давай во всем разберемся, не горячись…
— Виталий Сергеевич! Виталий Сергеевич! — покачав головой, она вздохнула. — До чего вы дошли… — голос ее звучал убийственно.
И прежде чем он успел ее остановить, Тамара Степановна удалилась в спальню. В двери щелкнул замок, чего никогда не бывало.
Тамара Степановна не плакала, нет, но мучительно, до боли в висках терзалась случившимся. Ее личная жизнь казалась ей образцом. Она считала, что всегда жила для других и тем самым изо дня в день приближалась к идеалу человека и гражданина. С утра до поздней ночи горела на комсомольской, потом на партийной работе. Правда, к ней это пришло после смерти первого мужа, погибшего на Хасане. Любовь к тому человеку была девичьей, обуявшей словно дурман… И не так то просто ей удалось забыться, найти в себе мужество думать о людях, не о себе.
А годы шли. Горюй, не горюй, но первую любовь не вернешь.
И вот поворот. Встретился ей Виталий — ответственный и порядочный человек. Под давлением его она внушила себе, что вдвоем будет лучше…
Как же теперь понимать, казалось бы, самого близ кого, нужного человека?!
Боль и раздумья терзали. Боль за утраченные иллюзии, раздумья над жизнью.
Так уж случилось, что от первого брака осталась одна без ребенка. С Ушаковым детей у них не было и не могло быть. Вначале это ее угнетало, как всякую женщину. Но она оказалась верной замужеству, смогла подавить в себе материнство ради верности человеку, с которым связала судьбу. Когда он однажды ей намекнул, что пора бы стать матерью, она, не желая его унизить, всю вину взяла на себя, сказала:
— Не сердись, дорогой, такая уж я неспособная…
Странно, но это даже не взволновало его, не покоробило, не обозлило. Возможно, все оттого, что те годы были тяжелыми. Люди гибли на фронте сотнями, тысячами. Но сотни и тысячи народились в годы войны. Она организовала шефство над детским домом, эвакуированным из Смоленщины. Могла бы взять в нем ребенка. Но уделить все внимание одному считала верхом несправедливости, понимала свой долг в заботах о многих…
Она лежала и думала, мучительно думала. У нее было полное право считать себя непогрешимой по отношению к мужу. Хуже всего, теперь стала жертвой этого человека. В каждой семье бывают раздоры и мелкие ссоры Но это все там, где пьют, где над сознанием властвуют низменные чувства, где у людей не хватает ума и культуры… А Ушаков? Чего ему не хватало? Он должен, обязан быть образцом супружества и семейной жизни. Слава богу, и она не глупа, в глазах общества и у нее есть заслуги. Как же он мог, человек, облеченный высоким доверием, требовать от других то, на что не способен сам. Искать причину разлада в себе — такое не укладывалось в уме Тамары Степановны.
