Сумерки начинали сгущаться. Вчера в это время Юрка сидел у Тани… Дробова не было, сегодня наверняка придет. И с чего к Дробову он питал неприязнь? Вон Склизкий — это подонок из всех подонков. Час назад Юрка бы придушил его, не задумываясь. Теперь отпала в этом нужда. По крайней мере, не придется руки поганить. Вспомнив о вчерашней покупке — транзисторе, Юрка сунул руку б карман, погладил приемник, включил.
— …не с тобой, а с Наташкой в кино! — пропела громко певица.
Склизкий даже вскочил, обалдело вытаращил глаза.
А за окном то дождь, то снег,
И спать пора, но никак не уснуть.
Все тот же стук, все тот же смех,
И лишь тебя не хватает чуть-чуть.
Склизкий присел на корточки, оскалился зло:
— Ему все шутки, а тут хрен в желудке…
«Псих, нервишки слабоваты», — решил Юрка и вновь закурил.
Он старался ни о чем не думать. Не думать о тепле и ребятах, о Тане и Дробове, о стройке в тайге и об Одессе-маме. Если он станет думать о ласковом Черном море, то тут же не сможет не думать и о Байнуре… А про Одессу за месяц всего не расскажешь… Только подумай, и станет зябко и жалко себя. Кому нужны такие нежности? Пусть Склизкий скулит. Пусть даже небо в клетку ему теперь кажется раем.
— Гад, что наделал, гад! Ты и сам здесь замерзнешь, — не унимался Склизкий…
— Передаем сельский час! — объявил диктор.
«Потом последние известия, — подумал Юрка. — Сперва по родной стране, через пять, семь минут зарубежная хроника, в заключение спорт».
Юрка настроил приемник на другую станцию:
Мы парни бравые, бравые, бравые.
Но чтоб не сглазили подружки нас лукавые…
Юрка закрыл глаза и зримо представил сцену из «Небесного тихохода». В Крючкова и в Меркурьева он был влюблен. Любил Никулина и Вицина. С успехом им подражал в комедийных ролях. На сцене воистину перевоплощался. Не даром за длинный рост был прозван «патом», за балагурство и театральные данные — «артистом».
В театральное училище Юрку не взяли. Переборщил на приемной комиссии. Считал себя по меньшей мере без пяти минут Л. Утесовым. «Ну и бог с ним, с училищем», — решил он тогда. Армию отслужил и поехал на стройку — жизнь посмотреть, себя показать…
— Э-э-й, будь человеком, подкинь сигарету!
— А тешки кетовой не хочешь?
Юрка развернул бутерброд с балыком и стал старательно жевать. Балык таял и солонил во рту, хлеб никогда не казался еще таким вкусным. «Пива бы кружечку… Нет, ни о чем не думать… Только не думать…»
— Издеваешься, гад?! Издеваешься!..
Склизкий вскочил, замахнулся финкой. Юрка успел ладонью прикрыть глаза.
