— Надевай! — сказал он хирургу.
— Это зачем?
Дробов успел уже снять боковое стекло со своей стороны. Карпухину стало ясно: его сумасшедший водитель, если не разобьет своего пассажира, так заморозит.
— Черт с тобой, — сказал Карпухин и поплотней завернулся в тулуп. — Не гони только. Гололед…
Дробов же думал наоборот. Пока земля теплая, пока не покрыл ее лед, он должен выжать все из «козла».
Вновь зашипели покрышки, завыл мотор, замелькали кусты, горки мелкого гравия, приготовленного на зиму для подсыпки на скользких подъемах и спусках. Чтобы не занесло передок, Дробов включил и передний мост. Он считал: так будет надежней.
Теперь, если снежная пелена затягивала лобовое стекло и «дворники» не успевали его очищать, Дробов высовывался из боковой дверцы. Лицо его вмиг становилось мокрым, ладонью левой руки он смахивал с лица тающий снег, умудрялся не снижать скорость.
— Терпи, Григорий Карпыч, терпи! — кричал Дробов, чтобы лишний раз убедиться, что хирург невредим и нервы его не сдали.
Ветер сменил направление, налетел со стороны Байнура, бил в бок ревущей машине. Хирург спрятал лицо в ворот тулупа и отвернулся. «Дворники» снова справлялись с очисткой стекол. Можно бы было вставить на место стекло, спрятаться за него. Но Дробов не мог терять и минуты. Он экономил секунды.
Лишь в одном месте Андрей вынужден был замедлить до малого ход. Мост ремонтировался. Пришлось свернуть к броду. Реки таежные — реки коварные, сильные, быстрые. Там, где вчера проходила машина, можно сегодня ввалиться по верхнюю кромку тента. Дробов направил светофару круто вниз, осенние воды в байнурских реках прозрачней слезы, дно видно даже на ямах. Машина прыгала по камням, цеплялась, скользила, разгребала их под собой. Вздохнул облегченно Дробов только тогда, когда газик коснулся передними скатами берега…
Вскоре они выбрались на шоссе. Здесь дорога надежней и шире, покрыта асфальтом. Дробов дал полный газ…
…Юрка бесился, негодовал. Он снова звонил в Бадан, спрашивал Дробова. В Бадане сказали, уехал искать хирурга. Найдет или нет, никто ничего не знал.
Погода изменилась за каких-нибудь четверть часа. Ветер с гор снизил резко температуру. Первый снег ложился и таял, но вот постепенно он выбелил крыши, деревья, дорогу.
Люда и Светка не уходили. Люда все вытирала глаза. Приходили ребята, девчата, но сестра заявила категорически, что выгонит всех, если не прекратятся шум, разговоры, хождение.
Полусобранный кран на стройплощадке под детский сад навел Юрку на новую мысль. Он забрался в кабину крановщика и оттуда, до боли в глазах, смотрел в сторону гор, вдоль Байнура. Если в обычные ясные ночи можно увидеть свет мелькающих фар со стороны Бадана за десять, пятнадцать километров, то с какого же расстояния можно увидеть их в снежную ночь? И все же Юрка, не чувствуя холода, ветра, не покидал своего поста. Однажды ему показалось, что видит он блики света вдали, но, видимо, показалось. Вслушиваясь в гудящий мрак, он настолько напряг каждый нерв, что, действительно, готов был принять завывание ветра в сплетении металла над головой за гул мотора.
