Зуб набычился, его жирные губы лоснились от только что съеденного сала. Он искоса посмотрел на Червонного. Червонный брезгливо кинул часы Склизкому.
— Три червонца! Больше не тянет.
— Браслетка золотая…
— С бабьих ходиков? Пять красненьких и все!
Вскоре Склизкий остался в майке, кальсонах. Червонный налил себе и Зубу.
— А теперь сыграем на птичку, — предложил он.
— На какую? — съежился Склизкий. Дрожал он не только от холода, но и от холодящего чувства, подступившего к горлу.
— Ну ту, что сегодня так мило нас агитировала.
— Нет! — закричал Склизкий. — Нет!
Червонный острием финки достал себе кусок докторской колбасы и отправил в рот.
— А ты отыграйся…
Склизкий допил остатки водки из горлышка.
Отыграться ему не удалось, но одежду ему вернули. Теперь по воровскому закону, если он не «пырнет» Таню ножом, «пырнут» его.
— Когда? — спросил Склизкий, подавленно, глухо.
— Не торопись… Скажем…
А Таня оставалась Таней… Она и впрямь поставила вопрос на комитете комсомола о немедленной отправке партии «работяг» со стройки.
— Давайте посоветуемся с парткомом, — предложил ребятам Миша.
Просить помощи у отца, ставить его в затруднительное положение, Таня категорически против. Она не сказала об этом ребятам и упорно стояла на своем. Уже то, что многие стали интересоваться ее отцом, их отношениями, омрачило приезд отца, да и жили они еще порознь. Отец занимал отдельную комнату в мужском общежитии. Таня по-прежнему со Светланой, в девичьем…
Не упоминая имени Тани, не сказав ни слова о том, как Миша с девчатами ходил агитировать «работяг», Юрка все же заявил Дмитрию Александровичу:
— А что, товарищ парторг, на молодежь надежду совсем потеряли? Зачем эту шваль на стройку приняли?
— Это не шваль, Юра, это люди!
— Знаем мы их. Одно не пойму — зачем имя наше позорить? Тогда и на арке надо написать: не молодежная стройка, а исправительная трудовая колония.
— Ты думаешь, о чем говоришь?
— Не один так думаю. Мало людей — почему молодежь не призвать? Нужно — в палатках перезимуют, землю ломами будут долбить, сваи ставить, бетон месить… Не побоятся.
Ответить Юрке, действительно, было трудно, и Юрка не первый обратился с таким вопросом. Парни и девушки с разных концов страны без вызова едут в Еловск. Для них это дело кровное, нужное. Как и что получилось, надо выяснить у Головлева.
Головлев ничего не скрывал, рассказал, как было.
Ну что ж, он, Коренев, уезжает на семинар в Бирюсинск, подготовил докладную записку руководства стройки и парткома в крайком, с Ушаковым в любом случае должен встретиться, там и поговорит обо всем.
