Вокруг дома темнел забор. Доски в нем местами вывалились, и сквозь дыры было видно, как во дворе всё заросло травой. Я остановился в десяти метрах от калитки, окинул избу взглядом и внезапно понял.
А тропинки-то нет.
Чтобы пройти к воротам, пришлось отыскать палку и, размахивая ей, словно саблей, прорубать себе путь сквозь заросли крапивы. Местами сорняки доставали до груди — подсохшие, увядшие, пожелтевшие от ночной изморози, но всё ещё живые. Острые листья жалили кожу. Я бил палкой по жгучим стеблям, косил их пачками, и всё это напомнило мне картины из детства, когда мы с Максом — два неугомонных шалопая — ходили за деревню на поиски приключений и точно так же рубили крапиву деревянными прутьями. Воображали, будто мы — королевские мушкетеры сражаемся с полчищами врагов.
С боем продравшись до забора, я взялся за металлическое кольцо и потянул калитку на себя. Прогнившие доски поддались с трудом, словно отрастили корни и вросли в землю. Калитка приоткрылась сантиметров на двадцать, а затем намертво застряла. Пришлось повернуться боком и протискиваться во двор сквозь образовавшуюся щель.
Лишь в последний момент я увидел перед лицом ржавый гвоздь. Он торчал из угла проема.
«Чуть глазом не напоролся» — подумал я, осознав, что едва не остался калекой по собственной раззявости. Пригнув голову, я всё-таки пролез внутрь. Отряхнув пыль с куртки, огляделся по сторонам.
Картина здесь была та же, что и по другую сторону забора. Всё заросло. Весь двор. Среди кустов крапивы валялся хлам — куски досок, пустые бутылки, дырявые мешки.
«Помойка какая-то, — подумал я. — Где ж он ночует?»
Как и на улице, никакой тропинки к крыльцу протоптано не было. Мне пришлось вновь рубить сорняки. Когда я добрался до двери, ладони мои покраснели и покрылись волдырями ожогов. Боли я не замечал. Меня вело вперёд странное чувство — похожее на предвкушение, с которым рыбак смотрит на поплавок, ожидая, что тот вот-вот дернется, оживет и забьётся на воде. Это был азарт. Хорошо знакомый азарт из следачьего прошлого. С таким чувством я когда-то выезжал на убийства. Заранее прикидывал в голове схему осмотра, выяснял по пути всё, что можно было выяснить у дежурного. Охота. Игра. Погоня…
«Весёлые были времена» — подумал с легким уколом ностальгии.
Дверь в сени оказалась не заперта. Внутри пахло сыростью, грязью и кошками. Половицы были местами выдраны, повсюду валялись пивные бутылки и выцветшие пачки из-под сухариков.
