Захотелось закричать и сломать что-нибудь. То же самое они сделали когда-то с Алисой. Раскрыли живот, вытащили всё наружу, разрезали, распотрошили. Я не видел, но знал. Так всегда делают. Я видел сотню других вскрытий. Все они одинаковые. Всё равно, что разделать кролика.
— Тебе нужно поспать, — сказала Лида.
По телу разлились знакомые волны тепла. Лида держала меня за руку.
— Постарайся подремать немного в машине. Хотя бы полчаса. Это поможет.
— Я закажу такси на утро воскресенья.
— Забудь. Я передумала.
— Что?
— Мы останемся. Только поспи чуть-чуть, пожалуйста. А когда проснёшься, мы уже будем в Роще. Поспи, кот. Тебе предстоят тяжелые три дня. Многое случится. Многое придётся увидеть.
— О чём ты говоришь?
— Ты поймёшь. Позже. Пока тебе просто нужно немного поспать. Идём, кот. Вон, кстати, наш водитель.
Я кивнул, и мы пошли к автомобилю.
Чувствуя, как в груди всё рвётся от боли, я думал лишь об одном. Как мне жить дальше, после того, как эти три дня закончатся?
Я проснулся, когда машина остановилась. Протёр глаза. Осмотрелся.
Дом стоял на краю посёлка, предпоследний на улице. Сюда вела лишь одна дорога — с трассы через центр, а потом на окраину, в глубину леса. Метров через пятьдесят грунтовка заканчивалась тупиком, и дальше высилась берёзовая роща. Лес окружал улицу с трёх сторон, листва шумела повсюду. В солнечном свете берёзы сияли золотом, а когда солнце пряталось за облаками, золото превращалось в янтарь. Вдали на холмах темнела тайга.
Я вышел из машины и окинул дом взглядом. Последний раз приезжал сюда три года назад, и с тех пор ничего существенно не изменилось. Только деревянный забор местами прогнил у земли.
Дом был двухэтажный, бревенчатый, с простенькой двухскатной крышей. Я посмотрел на тёмно-зелёную кровлю и вспомнил, как мы с Максом выкладывали эти листы черепицы. Мне тогда дали отпуск, и я решил помочь другу в строительстве. Крышу мы с ним так и не сделали, а из пяти дней проработали максимум сутки. Закончилось всё тем, что спустя неделю в палату местной больницы влетела Лида. Она вежливо попросила врачей удалиться, а потом с матом и проклятиями избила меня сумочкой прямо под капельницами. Это был последний случай, когда я уходил в запой.
Вспомнив об этом, понял, что в ближайший месяц мне нельзя приближаться к спиртному. Если начну теперь, то больше уже не выплыву.
— Блин, сдачи не будет, — сказал водитель, крутя в руках две пятитысячные купюры. — Мельче нет?
