При виде его он вздрогнул, черты лица перекосились, омрачившись еще больше. Облокотившись на окно, он погрузился в глубокую задумчивость.
Озабоченность его была так велика, что он не видел и не слышал, как в комнату вошел другой человек и с книгой в руке сел в углу салона, не обратив внимания на юношу.
Анри Давиду, так звали прибывшего, было около тридцати пяти лет.
Он обладал высоким ростом и стройной фигурой; черты его лица, опаленного жаром тропического солнца, резкие и энергичные, были не лишены очарования, которое заключалось, может быть, в печальном выражении; его высокий лоб обрамляла вьющаяся темная шевелюра. Черные живые глаза, над которыми возвышались арки изогнутых бровей, имели взгляд одновременно задумчивый, мягкий и проникновенный.
Давид, возвратившись из далекого путешествия, приехал провести несколько дней у своего лучшего друга, доктора Дюфура. Этим же вечером он должен был отправиться в Нант, где собирался сесть на судно, чтобы отправиться в новое, далекое странствие.
Фредерик, все так же облокотившись на окно, не отрывал глаз от замка Пон-Бриллан.
Сидя в салоне и продолжая чтение, Анри Давид положил книгу на колени, для того, чтобы подумать, поднял голову и впервые заметил юношу, которого он видел в профиль.
Тотчас он вздрогнул. Можно сказать, что дорогое и горестное воспоминание кольнуло снова его сердце при виде Фредерика, так как две слезы блеснули в растроганных глазах Давида. Затем, проведя рукой по Лбу, словно желая прогнать тягостные мысли, он стал рассматривать юношу с бесконечным интересом. Пораженный сначала редкой красотой его лица, он скоро с удивлением заметил на нем горькое и мрачное выражение.
Глаза Фредерика неотрывно смотрели на замок. Давид без труда угадал, к чему прикован этот пристальный взор, и сказал себе:
- Какие горестные мысли пробуждает у этого бледного и красивого юноши вид замка Пон-Бриллан, от которого он не отводит взгляда?
Вдруг внимание Давида было отвлечено звуком фанфар. Этот звук, сначала далекий, все ближе становился к Мэлу.
Через несколько минут бульвар, где находилось уже много любопытных, заполнился толпой, жаждущей восхищаться процессией псовой охоты, которую устроил в честь Св. Губерта молодой маркиз.
Общее ожидание было ненапрасным: трубы гремели все громче, и блестящая кавалькада въехала на Мэл.
Парад открывали четыре копейщика на конях, в парадной ливрее светло-желтого цвета, воротник и обшлага ее были красными, по талии ее расшили серебром.
