- Как? Ты забыл, как два дня этим летом я просидела под тем старым деревом, пока ты распахивал поле больного сезонного работника?
- Ах да, правда, - вспомнил с живостью юноша.
При воспоминании о великодушном поступке он испытал новое облегчение. Мысль о грустном признании, которое он должен был сделать матери, показалась ему менее тягостной.
Сердечное облегчение, которое он испытывал, так ясно отразилось на его лице, что мать сказала:
- Разве я не была права, дитя мое, принуждая тебя выйти? Твое бледное лицо уже менее печально. Можно подумать, тебя исцелил теплый воздух. Я уверена, что ты чувствуешь себя лучше.
- Да, мама.
- Боже мой, Боже мой! - воскликнула мадам Бастьен, складывая руки в порыве страстного обращения, - какое счастье, если бы это был конец твоей болезни, Фредерик!
Складывая руки, молодая женщина сделала резкое движение и не заметила, как соскользнула легкая шелковая мантилья, накинутая на ее плечи.
Фредерик тоже не обратил на это внимания и ответил;
- Не знаю, почему, но я надеюсь, как и ты, мама, что это может стать концом моих мучений.
- О, если ты тоже надеешься, мы спасены! - воскликнула она радостно.
- Господин Дюфур верно объяснял мне причины этого странного и тягостного недомогания - они связаны с твоим взрослением и исчезнут так же неожиданно, как и появятся… Словно скверный сон. И здоровье возвращается, как по волшебству,
- Сон, - медленно повторил Фредерик, неопределенно глядя на мать, - да, ты права, мама, это был дурной сон!
- Мальчик мой, что с тобой? Ты кажешься взволнованным, но это приятное волнение, не так ли? Я это вижу по-твоему лицу.
- Да, волнение приятное. Если бы ты знала…
Но Фредерик не смог закончить. Нарастающий шум, который они до того не замечали, заставил Мари и ее сына обернуться.
В нескольких шагах позади себя они увидели на дороге всадника, державшего в руке мантилью мадам Бастьен.
Оставив коня, которого поспешил взять за поводья слуга, этот всадник легко соскочил на землю и приблизился к молодой женщине: он держал свою шляпу в одной руке, а мантилью в другой. Склонившись почтительно перед мадам Бастьен, он сказал ей с исключительной любезностью и благородством.
- Мадам, я увидел издалека, как мантилья соскользнула с ваших плеч, и счастлив возвратить ее вам.
Затем после нового глубокого поклона и тонко уклоняясь от благодарности мадам Бастьен, всадник вернулся к коню, вскочил в седло и поехал. В тот момент, когда он проскакал мимо мадам Бастьен, он свернул на край поля, как если бы боялся испугать молодую женщину близким соседством с конем. Затем он снова поклонился ей и двинулся медленно своей дорогой.
