Наиболее обычной и распространенной епитимьей первой половины XIX в., назначаемой консисторией, были поклоны. Количество поклонов было разным (от 150 до 1000), но за один раз необходимо было сделать не более 100.
Осужденный к поклонам должен был положить их на алтарь того собора или города, в уезде которого он жил. Иногда священник вызывался для этого в Харьков. Крестовый иеромонах стоял тут же и после исполнения епитимьи докладывал об этом консисторию. Благочинный, в силу инструкции, имел право поставить священника на колени в алтаре, а диакона — в цервки и даже на паперти.
Для духовенства начала ХIХ в., которое выросло и воспиталось под руководством дисциплинарных мер второй половины XVIII в., несравнимо более суровых и жестких, вышеуказанные меры не были чем-то особенно унизительным и необычным. В то время в сфере церковного суда практически везде был распространен деспотизм власти.
Так, провинившегося священника, который еще не был осужден приговором консистории, бросали в подвальную тюрьму или заковывали в цепи и ножные колодки. Телесные наказания даже в 1800 г. были в применении.
“Особа, которая подвергалась наказанию, укладывалась так, — пишет один из современников, — чтоб владыка, не вставая с дивана, мог своими глазами видеть, плотно ли плети прилегают к телу“. Больше всего секли причетников, диаконов, но не давали спуска и священникам, особенно молодым. И так наказывали священников не только за уголовные дела, но и в целях воспитания и исправления. Такие унизительные наказания имели под собой основания. Так, в делах Харьковской консистории встречаем следующие заголовки дел: “О насильственном прелюбодеянии священником Чудковцевым с девятилетней девочкой", “О пьянстве священника Дернова и нанесении побоев своей матери”, „О буйных поступках священника Быховцева и проломлении головы его жене” и т. д.
Император Александр I, вступивши на престол, осудил такие порядки. В первый год своего царствования он освободил от телесного наказания по суду тех священнослужителей, которые проходили по уголовным делам.
Довольно часто епитимья накладывалась и за преступления, которые по меркам современного законодательства можно классифицировать как убийство. Так, например, среди заголовков дел в консистории встречаем: „О наложении церковного покаяния на крестьянку Савичеву за удушение своего ребенка”, «О наложении церковной епитимьи девке Давыденковой о рождении незаконного младенца и зарытии его в землю» и т. д.
