Второй вздох, еще тяжелее первого, с силой ударился об оконное стекло. Чем больше Лунин изучал перешедшие к нему материалы, тем больше склонялся к унылому выводу: он не сможет раскрыть эти убийства. Конечно, две недели — совсем смешной срок, в сравнении с прошедшим годом, но он, так же как все вокруг, прекрасно понимал, если следователь не смог найти ничего стоящего за первые дни работы, то с вероятностью девяносто, а может, и более процентов он этого не сможет сделать никогда.
Третий, отчаянный вздох уже был готов исторгнуться из груди несчастного Лунина, когда пронзительная трель стационарного телефона вывела его из состояния глубокой депрессии.
— Убийство? Похоже на нашу серию? Хорошо, очень хорошо. В смысле, скоро буду.
Лунин действительно сказал правду. С точки зрения жертвы, ее родственников или даже простых обывателей, убийство — это всегда плохо. С точки зрения следователя, безуспешно пытающегося раскрыть серию преступлений, новое убийство — это не просто хорошо, это замечательно. Это шанс получить наконец хоть какую-то зацепку, которая при удачном стечении обстоятельств поможет ему разгадать тайну шести, нет, теперь уже семи убийств.
Этим утром Лунин приехал на работу поздно, всего лишь за минуту до того, как он мог бы перейти из категории опаздывающих в категорию опоздавших. К его приезду почти все места на парковке перед длинным серым зданием управления были заняты, и ему пришлось бросить машину почти в ста метрах от входа. Сто метров, не такое уж и большое расстояние, особенно для мужчины в самом расцвете сил, каковым себя считал Лунин в те дни, когда затянувшаяся депрессия отступала. Однако сейчас их надо было преодолеть под разошедшимся не на шутку холодным, уже совсем не летним дождем. Попытки одолжить зонтик у кого-нибудь из сослуживцев успехом не увенчались, и, когда Илья добежал до своего «форда», натягивая на голову ветровку, у которой еще в мае отстегнул капюшон, он уже изрядно промок. Сев в машину, Лунин завел двигатель и отдышался. Несмотря на его старания накрыть голову, вода затекла за воротник, и теперь мокрая рубашка липла к спине. Дождь еще сильнее замолотил по крыше машины. Интересно, как он будет в такую погоду осматривать место преступления? Илья включил дворники, которые заметались из стороны в сторону в судорожных попытках разогнать потоки воды, льющиеся по лобовому стеклу.
Выехав с парковки на проспект, автомобиль вновь замер под пристальным красным взглядом болтающегося на ветру светофора. Чуть не задев машину Лунина, черный «гелендваген» проскользнул по разделительной полосе и застыл уже на самом перекрестке, буквально в считаных сантиметрах от несущихся слева направо машин. Сквозь потоки воды Лунин с трудом разглядел номер на внедорожнике: М333АХ. Макс Подгорный, великовозрастный сынок сенатора от Среднегорской области. Что еще хотеть от мажора? Разве он может ездить по правилам? Лунин бы с удовольствием сплюнул, но окна машины были плотно закрыты, а плевать в салоне было как-то глупо. От этого внезапно появившаяся злоба на Подгорного и всех ему подобных, тех, у кого в жизни было все легко и безоблачно даже в такой дождливый день, стала еще сильнее.
