Краем глаза Илья успел заметить, что лицо Ирины Владимировны подобного оптимизма не выражало.
— Дмитрий Романович мне вчера звонил, объяснил проблему, — продолжил между тем Летягин, — честно скажу, ситуация немножко, мягко говоря, щекотливая.
Ирина Владимировна хотела было что-то добавить, но подполковник успел погрозить ей пальцем.
— Так о чем это я? Щекотливая получается ситуация. Но ведь мы с вами кто?
Лунин, не моргая, смотрел на подполковника, всем своим видом давая понять, что ответ должен прозвучать непосредственно от него.
— Мы люди взрослые, — жизнерадостно провозгласил Летягин, — щекотки не боимся. Верно я говорю, Ирусик? К тому же просьба Дмитрия Романовича — это для нас для всех прямое и безусловное распоряжение к выполнению. Ты слышишь, Шестакова? Прямое и безусловное!
На мгновение жизнерадостность исчезла из голоса подполковника. Он взглянул на свою подчиненную и тяжело вздохнул, затем быстро перевел взгляд на Лунина.
— К тому же Дмитрий Романович охарактеризовал вас с самой лучшей стороны. — Улыбка вновь осветила круглое лицо подполковника. — Как же это он вчера сказал? — Летягин на секунду зажмурился, а потом процитировал: — Человек он любопытный, но неконфликтный. — Подполковник ткнул толстым коротким пальцем в бок Ильи. — Это Дмитрий Романович про вас. Так что любопытство ваше мы по мере сил будем удовлетворять, ну а раз вы неконфликтный, так и мы тем более.
Антон Александрович вновь взглянул на свою подчиненную и укоризненно покачал головой:
— Ирусик, вот ты сидишь, а человек, между прочим, с дороги. Ты бы хоть чайку ему предложила.
Взмахнув рукой на прощание, подполковник стремительно выкатился из кабинета.
— Своеобразный персонаж, — пробормотал Лунин, когда дверь за Летягиным закрылась.
— Это вы сейчас о его фигуре? — сухо уточнила Ирина Владимировна.
— Ну, как сказать, — Лунин смущенно пожал плечами, — в целом. Хотя фигура у него, конечно, тоже запоминающаяся.
— Раньше он совсем другим был. — В голосе Шестаковой вдруг послышались нотки сожаления. — Когда его к нам из Красноярского края перевели четыре года назад, его за глаза либо Мальчик-с-пальчик называли, либо Мизинчик. Ну а что, росточка он маленького, сам худющий был, лысый, ну вылитый мизинчик.
— И кто же это его так здесь откормил?
— Нашлись добрые люди, — неопределенно ответила Ирина Владимировна, не глядя на Лунина. Немного помолчав, она продолжила: — Три года уже прошло с того случая. Уж не знаю, с чего ему вечером гулять приспичило, но шел он вроде как в сторону своего дома. Часов десять уже, октябрь. Темно в это время, сами понимаете. Услышал какой-то шум поблизости, крики, ну и свернул посмотреть. А там на детской площадке парни молодые какую-то деваху тискали. Что там и как было, никто не знает, может, все и по согласию. Ни парней, ни девицы мы так и не нашли, но, со слов Антона Александровича, дамочка вырывалась, требовала, чтобы ее отпустили. Ну, Летягин и сунулся к ним, начал, так сказать, законность восстанавливать. Вот и восстановил на свою голову.
