— Илюша, — Хованский буквально подпрыгнул на месте от возмущения, — Илюша, очнись! Ты кто такой, чтобы тебе дело показывали? Какое ты к этому делу отношение имеешь, окромя того, что ты родственник главного подозреваемого? Хотя, какой он там главный, он единственный! Других нет. Ты это понимаешь?
— Вот именно этот момент я и хочу уточнить. — Лунин чувствовал, как от пристального взгляда начальника областного управления, а еще больше от его становящегося все громче крика у него начинает шуметь в голове и стираются из памяти заблаговременно заготовленные дома фразы. — Должны же они были рассматривать и другие версии. Хотя бы ради приличия.
Хованский стоял, упершись сжатыми кулаками в стол, и лицо его не выражало ничего, кроме крайней степени возмущения. В голове Ильи промелькнула мысль, что сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы использовать свой последний аргумент, но остановиться он так и не смог.
— На отпуск я в любом случае имею право, так что моей поездке в Одинск помешать все равно ничто не может. Но если вы дадите распоряжение, чтобы мне дали ознакомиться с материалами дела, я вернусь быстрее.
— Вон оно как.
Дмитрий Романович машинально потер горло, как он делал обычно в минуты самого сильного волнения. Обычно после такого жеста он извлекал из шкафчика очередную бутылку с подаренным коньяком и несколькими большими глотками снимал накопившееся в организме напряжение, но на этот раз Хованский, проявив небывалую для себя выдержку, всего лишь взмахнул рукой и со всей силы врезал кулаком по деревянной столешнице. Столешница удар выдержала, а генерал, издав шипящий и ругательный набор звуков, схватился за ушибленную руку.
— Может трещина в кости быть, — посочувствовал Илья.
— Заткнись, Лунин, заткнись за ради бога!
Нянча стремительно опухающую ладонь, Хованский вернулся в свое кресло.
— С Рокси Светка будет возюкаться или опять мне подкинешь?
Вздрогнув от неожиданности, Илья изумленно уставился на начальника управления.
— Если ты и сейчас будешь молчать, я точно решу, что ты идиот, — просипел Дмитрий Романович.
— Она со мной поедет, — быстро пришел в себя Лунин.
— Ну да, вдвоем-то оно завсегда сподручнее, — неожиданно добродушно согласился Хованский, а затем все тем же мягким, отеческим тоном добавил: — Пошел вон отсюда, пока я не передумал.
* * *
Лунин проснулся рано, до звонка будильника, установленного на шесть часов, оставалось еще почти сорок минут. Некоторое время Илья лежал неподвижно, разглядывая темно-серую гладь натяжного потолка, затем аккуратно выбрался из-под одеяла и нашарил ногами тапочки. На кухне уже все было готово к его отъезду. На полу лежала большая спортивная сумка, в которую Светочка с вечера уложила комплект свежевыглаженного постельного белья, спортивный костюм, брюки, две футболки, столько же трусов и целых три пары носков, а сам Лунин добавил ноутбук и электронную читалку. Джинсы и серая навыпуск рубашка висели на спинке стула. Илья быстро оделся. Оставалось только достать из холодильника еще вчера приготовленные Светочкой пластиковые контейнеры с котлетами и бутербродами и приготовить термос с кофе. Электрический чайник, нагреваясь, зашумел, и Лунин не услышал тихих шагов в коридоре.
