— А ведь два года назад на майские праздники у нас снег выпал, еле успели все к демонстрации расчистить.
Сергиевич отхлебнул еще квасу. На этот раз губы облизывать он не стал, а вытер их лежащей перед ним на столе салфеткой.
— Ну что же, Павел Дмитриевич, — губернатор небрежным жестом бросил смятую салфетку обратно на стол, — вижу, ты торопишься сильно. Весь в делах.
Сергиевич едва заметно усмехнулся, после чего его лицо в одно мгновение стало необыкновенно серьезным, каким оно и должно быть у государственного чиновника столь высокого ранга.
— По основной теме могу сказать тебе одно — это дорого, очень дорого. Не факт, что потянешь.
— Сколько? — Собеседник губернатора по-прежнему не был склонен к многословию.
Сергиевич откинулся на спинку плетеного ротангового кресла и некоторое время изучающе рассматривал сидящего напротив него человека. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучало явное сомнение.
— Павел Дмитриевич. Я понимаю, в нашем регионе твое «Сибдо», можно сказать, крупнейший игрок, но и ты должен понять: этим контрактом не только местные интересуются. Это такой пирог, что всем нравится.
— Сколько, Иван Юрьевич? — настойчиво повторил Рассказов.
— С учетом того, что весь комплекс работ оценивается в семнадцать — восемнадцать миллиардов, — начал было неторопливо рассуждать Сергиевич, но под тяжелым, пристальным взглядом Рассказова вдруг запнулся, — миллиард.
— Сколько? — изумленно переспросил Павел Дмитриевич. — Не чересчур будет?
— А я не знаю, Павел Дмитриевич, — невозмутимо отозвался Сергиевич, — как это для тебя будет, чересчур или нет. Ты мне сам скажи. Если для тебя циферка неподъемная, так есть другие люди, у которых карманы могут пошире оказаться.
Над столом, стоящим на открытой, расположенной в тени уходящих в небо сосен террасе, повисло напряженное молчание.
— Это всего шесть процентов от суммы контракта. В конце концов, не так уж и много. — Губернатор вновь потянулся к наполненному холодным квасом графину.
— Не много? — возмутился Рассказов. — Из этого проекта максимум, что можно выдавить, — это пятнадцать процентов.
— Два с половиной миллиарда, — мгновенно подсчитал в уме Сергиевич, — очень даже недурственно. Тебе полторашечка, между прочим, перепадет.
— Я сказал, максимум, — мрачно покачал головой Павел Дмитриевич, — по факту это может быть и двенадцать, а то и всего десять. Да и к тому же мне ведь средства будут поступать поэтапно, траншами, а вы свой процент, я так понимаю, хотите снять прямо сейчас полностью.
