— Так и быть, можешь купаться вместе со мной, — процедила я. — Но в следующий раз утоплю тебя, так и знай!
Задыхаясь от смеха, лис приобнял меня за плечи.
— Не злись… Момо… Видела бы ты… своё лицо!
— Посмотрю на твоё, когда буду тебя топить! А перед этим пощекочу за обоими ушами!
Он мягко потёрся пушистой щекой о мою щёку.
— Ты такая миленькая, когда злишься, Аими… — но сразу же, будто спохватившись, резко отодвинулся и кашлянул. — То есть… прости. Моя шутка была жестокой.
И, отвернувшись, ускорил шаг.
Незадолго до заката мы вышли к небольшому утопавшему в растительности гроту. По дну его струился ручеёк, стекавший в неглубокое озерцо перед входом. Камикадзе тут же начал гоняться за вившимися над водой стрекозами, выплёвывая пойманных мне под ноги, в качестве подношения. Дэйки, за всё время так и не произнёсший ни слова, занялся подготовкой к ночлегу.
— Что с тобой? — опустившись на траву, я попыталась поймать его взгляд. — Топить тебя не буду…
— Как если бы тебе это удалось! — он небрежно дёрнул ушами, но тут же поник и совсем другим тоном проговорил:
— Иногда я веду себя с тобой слишком вольно, Аими-сан. До поры господин смотрит на это сквозь пальцы, но… это неправильно и…
— Ты серьёзно? — опешила я. — Всё из-за этой шутки?..
— Не только.
Он перестал возиться с циновками и, нервно оглядевшись, присел рядом со мной.
— Хотел убедиться, что Иошинори-сама нет поблизости…
— Иошинори-сама здесь ни при чём, — резковато перебила я. — Не ему решать, когда ты переходишь границы в общении со мной, а мне. И… если это случится, я тебе скажу, ты извинишься, и всё опять будет в порядке.
Секунды две лис смотрел на меня, словно я внезапно покрылась перьями. Потом тихо вздохнул и опустил глаза.
— Хорошо, Аим… Момо, — и, поспешно отвернувшись, продолжил возню с циновками.
Ёкай возник из-за деревьев несколькими минутами позже — я едва успела покормить Камикадзе — и привычно скомандовал:
— Дэйки.
Лис молча поклонился, развернулся и исчез меж деревьев.
— Сейчас?.. — догадалась я, поднимаясь на ноги. — Что для этого…
— Моя кровь.
Большим пальцем левой руки Иошинори-сама на несколько сантиметров выдвинул из ножен меч. Ладонь правой, легко скользнув по краю лезвия, устремилась к моей щеке, и я вздрогнула от прикосновения, хотя изо всех сил пыталась сохранить хладнокровие.
— Не бойся, — тихо произнёс он. — Это не причинит боли.
— Я не боюсь… — едва расслышала собственный шёпот.
Глаза ёкая не отрывались от моих, и я смотрела на него, как под гипнозом. Ничего не видела, кроме его лица. Ничего не слышала, кроме бешеного биения своего сердца. Ничего не ощущала, кроме его ладони, прижатой к моей щеке… Будто огненные точки вспыхнули в глубине чёрных глаз, от ладони начало исходить красноватое свечение, но я не шелохнулась. Только когда он убрал ладонь, очнулась от наваждения и покосилась на свои руки. На коже мягко мерцал замысловатый узор иероглифов. Не удержавшись, бросилась к озерцу и наклонилась над гладкой поверхностью. Зрелище было завораживающим, я будто светилась изнутри. Сиял каждый сантиметр моей кожи… Лицо Иошинори-сама возникло в водном зеркале рядом с моим.
