— Где Иошинори-сама? — резко спросила я.
— Не… Я не знаю.
— Не знаешь? То есть, его нет, и ты оставляешь меня одну?
— Не совсем… Момо, прошу тебя… — ещё один нервный взгляд вглубь чащи.
И меня вдруг осенило.
— Не может быть… Он ждёт тебя там, да? — я махнула рукой в направлении его взгляда. — Чтобы наказать?
— Да.
Подпрыгнув, я обернулась на возникшего за спиной ёкая.
— Господин… — тут же поник Дэйки. — Прости меня… я не…
— Довольно, — оборвал ёкай.
— Ишинори-сама! — яростно выпалила я и замолчала.
Ярость внезапно уступила место бесконечной усталости и грусти. Это — их мир, порядки которого мне не понять. Но в моём мире то, что собирается сделать сейчас Иошинори-сама, неправильно и несправедливо. И в моём мире я бы не осталась в подобной ситуации в стороне, как в прошлый раз сделала в этом. Там я привыкла заступаться за друзей. Так почему здесь должно быть по-другому?
— Дэйки не виноват, — теперь в моём голосе звучала покорность. — Это я хотела попасть на праздник.
— Вы оба могли погибнуть.
— Знаю. И, если нужно кого-то наказать…
— Момо, не вмешивайся! — лис торопливо подобрался ближе. — Ведь предупреждал!
— Если нужно кого-то наказать? — ледяным тоном переспросил ёкай. — Тебя?
Я поёжилась под его взглядом, но не отвела глаз.
— Пожалуйста, прояви милосердие. Мы оба уже наказаны больше, чем можешь себе представить. Я думала, Дэйки мёртв… из-за меня. Думала, они заманят туда и тебя и… Вряд ли ты можешь это понять, но… — я сконфуженно замолчала, понимая, что начинаю нести бессмыслицу.
Дэйки, шепнув "Всё хорошо, Момо, не волнуйся.", направился к ёкаю. Но, прежде чем тот успел повернуться ко мне спиной, я рухнула на колени. Сложив ладони треугольником на траве, медленно наклонилась вперёд и, почти касаясь ладоней лбом, замерла в сайкэйрэй — поклоне-самоуничижении, к которому прибегает тот, кто испытывает высшую степень раскаяния и уважения к тому, перед кем виноват… Ветер слабо колыхнул упавшие на лицо волосы, легко пробежал по траве, щекотнувшей меня по запястьям… Наверное, я оставалась в этом неудобном положении недолго, но всё равно казалось, поклон длился вечность… Вдруг что-то легко коснулось моей спины, я подняла голову. Надо мной склонился Дэйки в человеческом обличье. Его лицо было бледным, в глазах застыло смешанное с удивлением восхищение.
— Где он? — тихо спросила я.
— Ушёл.
— Ушёл… Это значит, он простил нас?
— Это значит, он проявил милосердие, о котором ты просила. Момо, я… не знаю, как… Никто никогда не делал для меня ничего подобного.
