Меня тащили прочь из деревни, и, кроме державших, я видел лишь вечно сумрачное небо без солнца и звезд. Что освещало локацию, осталось загадкой.
Чей-то смачный плевок прилетел мне в лицо. Бурокожий орк Маркус, крепко державший мою правую руку, гоготнул:
— Что хвост поджал? Такой смелый был раньше, га-га! А сейчас что, пацан? Сдулся?
— Да он и не надувался! — ответил кто-то, кого я не видел, но в его голосе проскальзывал дворфийский акцент. — Как думаешь, Маркус, может, лучше все же скормить боссу? Сломаем печать его руками и забросим внутрь…
— Не! Чего мудрить, выкинем — и баста! Сдохнет как пить дать!
— Уверены, что сработает? — Тисса оказалась рядом. — Точно сдохнет?
— Точно, — благодушно ответил гном Мейстер, чей дребезжащий голос сложно было перепутать. — Я как-то падал. Там дорожка вниз у-у-узкая! Я шел, а меня какая-то падла столкнула! Летишь долго и вроде бы медленно, но конец один при любой прокачке. Такое падение не пережить никому. Механика!
Я не видел ювелира, но живо представил, как он поднял указательный палец.
— А нельзя просто вынести его за пределы деревни и там кончить? — спросил Инфект.
Барда я не видел, а жаль — попробовал бы сжечь взглядом.
— Да не, парень, ты совсем зеленый, что ли? — ответил Мейстер. — В первый день вся Окаянная брешь — мирная зона. Вот Провал, осмелюсь заявить, совсем другое дело. Это, как у нас говорят, две большие разницы!
— А если умрешь, где появишься?
Да что ж ты такой неугомонный! Впрочем, вопросы Инфекта были мне на руку.
— Там же, где все мы закончим свой бренный путь, юноша! На кладбище. Но Скифу это не поможет, вытащим под белы рученьки и скинем еще разочек. И все, конец «угрозочке», хе-хе-хе!
Надтреснутый смех Йоси поддержали остальные, судя по количеству голосов, процессия включала как минимум половину призванных. А может, и всех — вряд ли они потерпели бы, что кто-то начал качаться, пока остальные решают общую проблему.
Слушая народ, я пытался разглядеть деревушку, но, окруженный игроками, ни черта не видел. Лишь раз над местным жителем промелькнул текст: «Огден, владелец таверны».
Наконец процессия остановилась. О том, что Провал близок, говорила и почерневшая, покрытая копотью земля, и запах гари, и жар, волнами исходящий из пропасти.
— Бросай! Бросай! — начала скандировать толпа.
Народ загомонил, но их оборвал рев Кетцаля:
— Так, стоп! Заткнитесь! — он дождался тишины и заговорил, обращаясь ко всем разом: — Из-за новых правил и
