Ошеломительные убийства, как это тогда называлось, обычно освещались в листках строго определенным и предсказуемым образом. Первые сообщения о преступлении отличались краткостью и занимали лишь четверть страницы — представляли собой, так сказать, журналистский отклик на событие. Но вскоре они обрастали деталями в половину листа, и пиком становился день казни, к которому приурочивали выход специального издания, содержавшего все известные к тому времени подробности плюс репортаж с места казни. Нередко к этому прилагалась и впечатляющая иллюстрация — в виде изображения виселицы.
Наиболее знаменитые и кровавые преступления удостаивались книжицы — нескольких листков под одной обложкой. В то время, когда общественный интерес будоражило свежее преступление, издатели прибегли к идее выпуска книжиц, повествующих о старых злодеяниях. Оказалось, что, погрузившись в тему, люди желают получить по ней более полную информацию, чем прежде. В этом смысле весьма убедительным представляется тот факт, что в 1849 году цифра продаж книжицы о преступлениях и казни супругов-убийц Марии и Джорджа Фредерика Мэннинг достигла почти нереальных двух с половиной миллионов экземпляров.
Чтобы присоединиться к общему ликованию, необязательно было уметь читать. Розалинда Кроун пишет об уличных продавцах газет, специализировавшихся на сенсациях. В основном они распространяли новостные листки, но, чтобы привлечь к своему товару внимание прохожих, выкрикивали, разыгрывали сценки и даже пели, сообщая новости дня. Генри Мейхью, один из издателей Punch, выпустил актуальный сборник устных рассказов людей, которых он интервьюировал на лондонских улицах в 1840-х годах. Одним из его героев был уличный «балабол», который, стоя на углу улицы, живо и без умолку сыпал новостями и вместе с партнером разыгрывал маленькие скетчи, воспроизводя сцены преступлений. «Он всегда изображал злодея, а я — благородного героя. Он отлично умел валиться на спину, так что всегда погибал, а с наклеенными усами выглядел настоящим извергом».
Здесь речь идет о стоячих балаболах, занимавших всегда одно и то же место на углу улицы. Параллельно с ними существовали еще и балаболы-бегуны. Они сновали взад-вперед по улицам, шныряли в толпе, воплями возвещая о преступлениях, о которых шла речь в листках. Громкие крики, в которых особенно отчетливо выделялись слова «ужасный», «варварский» и «убийство», были яркой нотой в уличной мелодике тогдашнего Лондона.
