Латунные фонарики с причудливыми свечами украшали каждый деревянный стол. Однако я удивился, когда заметил, что мистера Гаррета нигде не видно. Только один столик был занят тихонько разговаривающей парой.
Когда ко мне подошла официантка с меню, она потеряла дар речи.
Я не мог быть более доволен! Это была Мэри…
— Какой приятный сюрприз, Мэри, — я старался сдержать радость.
— Фостер! — она улыбнулась и прижала руку к моей спине, чтобы подтолкнуть меня к углу. — Займи столик у окна. Там прекрасный вид, когда садиться солнце. Я так рада, что ты смог прийти.
— Я и понятия не имел, что ты здесь работаешь.
— О, я просто иногда подменяю подругу. Но деньги здесь платят неплохие, теперь, когда наш замечательный президент подписал закон «O минимальной заработной плате».
Я читал об этом: не меньше довольно скудных сорока центов в час. Но потом мне пришлось постоянно напоминать себе, что случай — и тяжелый труд моего отца, а не мой собственный — дал мне статус гораздо более удачливый, чем у большинства.
Мэри наполнила мой стакан, когда я сел за столик.
— Tы нашел тихое, спокойное место, чтобы почитать книгу?
— О, «Тень над Инсмутом»… — я уже и забыл, что это была моя первоначальная цель. — На самом деле я был так занят, разгуливая по городу, что так и не добрался до неё. Думаю, завтра. После нашего ланча, который, я очень надеюсь, все еще состоится.
Внезапно она вздохнула и театрально опустила голову:
— Ты что, шутишь? Я не могу дождаться! Это будет мой первый выходной за несколько месяцев!
Это меня смутило.
— Мэри, нет ничего более восхитительного, чем трудолюбие, — я наклонился ближе. — Но я бы хотел, чтобы тебе не приходилось работать столько времени в положении.
— Ты такой милый, Фостер, — усмехнулась она и сжала мою руку. — Но тяжелая работа — это то, что сделало Америку, не так ли?
— Да, это так, — сказал я, хотя немного и виновато.
— Кроме того, доктор Анструтер говорит, что можно работать до восьмого месяца, только не слишком усердствовать и напрягаться.
Я был уверен, что это правда, но всё же беспокоился. Когда она наклонилась, чтобы вручить мне меню, я смог различить кусочек долины ее груди, затем вспомнил, во-первых, выцветшую фотографию, а во-вторых, мгновенный проблеск ее груди в задней комнате «Бакстера». А потом снова появилась эта совершенная долина плоти.
Я чуть не заскрежетал зубами, отворачиваясь. Боже! Надеюсь, она не заметила…
Требовалось еще одно отвлечение, но на этот раз мне не нужно было его придумывать. Медные корабельные часы на стене показывали, что я опоздал на пять минут.
