С явным отвращением на лице, Мэри держала жестяную банку между ног бедняги, в которую он теперь опорожнял мочевой пузырь.
Она поморщилась еще сильнее:
— Ради всего святого, Пол! Ты писаешь больше, чем лошадь! Быстрее!
Прошла ещё целая минута пока он не закончил, и Мэри с отвращением вылила содержимое банки в маленькую раковину.
— Ты постоянно жаждешь внимания к себе, когда знаешь, что я получаю его.
— Нет, — сказал он печально — Мне захотелось писать, а тебя здесь не было.
Она уселась с некоторым усилием в откинутое кресло, укачивая вздутый живот.
— Я делаю всё это для тебя и отчима, ты знаешь это. Работаю на двух работах и при этом ношу ещё одного ребёнка. Я устала от того, что ты принимаешь меня как должное. Тебе вообще повезло что ты жив, а знаешь Пол, если бы не я, то это уже было бы не так.
Пол начал ругаться, размахивая культями.
— О да, мне так повезло, что я остался в живых! Большое спасибо!
— Не говори так, — сказала она низким и каким-то мрачным голосом. — Участь намного хуже могла постигнуть нас обоих.
— Он хотел поговорить со мной, а не с тобой, — возразил Пол, со слезами на глазах и слюной на губах. — Я знал Лавкрафта лучше, чем ты, и потому…
— Хватит, — последовал её резкий ответ; затем она встала с кресла, но не успела выйти.
— Мэри, подожди! Пожалуйста! — взмолился Пол.
— Что ещё? — чуть не прорычала она.
— Мне нужно, чтобы ты…
— Чтобы я что?
Теперь его голос понизился до жалкого писка:
— Ты знаешь… Своей рукой…
Горячий взгляд гнева бушевал на её лице:
— Нет! Это грязно и грешно! Это отвратительно!
Мои брови высоко поднялись.
Жалобное нытьё Пола продолжалось:
— Но это так трудно сделать самому. Мне здесь одиноко, и…
— Нет!
— По крайней мере… по крайней мере… я хоть могу посмотреть? У меня же больше ничего нет, Мэри. Пожалуйста, дай мне посмотреть, только на секундочку…
Миловидное лицо Мэри стало маской презрения.
— Нет! Я же твоя сестра, ради всего святого! — затем она вышла из комнаты и с силой хлопнула дверью.
Во-первых, ослепительное зрелище, затем, во-вторых, последствия — заставили меня в ужасе стоять у окна. И все же, когда мой взгляд вернулся к несчастному Полу, я услышала стон своей души.…
Он сидел в отчаянии, повернувшись ко мне спиной, его плечи шевелились, когда он всхлипывал. Мне не нужно было видеть, чтобы знать, что он пытается мастурбировать культями.
Какая трагедия, — подумал я.
Я отступил от окна. Данная ситуация хоть и задела мои чувства, но всё же я не вынес суждений, какая, должно быть, тяжелая жизнь у бедной девочки —
