…
Когда Мелвин сел за ноутбук, он увидел в нижней части текста, который он раньше написал, приписку:
ОТДАЙ НАМ НАШ ГЕРОИН, ЛЕОНАРД!!!
Мелвин непонимающе уставился в экран и покачал головой.
— Леонард? — пробормотал он. — Что, чёрт возьми, происходит?
Он прекрасно понимал, что это напечатал не он. Но кто же тогда?
Затем он понял:
— Гвинет…
Если я не печатал, то печатала она… и Я ЗНАЮ, что я не печатал это, а ещё сегодня она НАЗВАЛА меня Леонардом…
Он быстро встал, скрипя зубами. Он чувствовал себя очень, очень решительным и даже немного сумасшедшим, и это были редкие эмоции для Мелвина.
Она что, так прикалывается надо мной?
Мелвин был главным объектом шуток всю свою жизнь, и он чертовски устал от этого.
— Гвинет! — взревел он. — Где ты, чёрт возьми! Я хочу знать, какого хера ты написала это дерьмо в моём компьютере!
Его нехарактерный рев пронесся по дому. Ответа, конечно, не последовало, и когда он снова обыскал каждую комнату, ее нигде не было видно.
Конечно.
Вернувшись на кухню, он повернул голову и уставился в окно. Он увидел старую собачью конуру и кустарники, светящиеся огненным мерцающим апельсиновым цветом от заходящего солнца. Также во дворе была и Гвинет, стоящая перед собачьим вольером.
Вдруг ему пришла в голову абстрактная мысль.
Каждый раз, когда я смотрю на неё сегодня, мой разум воспринимает её по-разному. Как будто я смотрю на неё чужими глазами, глазами режиссера…
Сейчас все выглядело так, как будто он смотрел на нее в макросъёмке. Каждая деталь её тела была в центре его внимания, последние лучи заходящего солнца, охватывали весь двор и заливали Гвинет. Он видел миниатюрные вены на её ногах, реберные впадины под тканью платья, извилины ушей. Он мог видеть каждую её ресничку, он даже обнаружил незаметное выступление роговицы её глаз и отдельные пятна её изумрудно-голубых глаз.
О, Боже…
Это было слишком сюрреалистично. Это увеличение деталей дезинформировало его. Но ещё более шокирующим, чем то, как она выглядела, было то… чем она занималась.
О, Боже, — снова подумал он.
Гвинет сидела на корточках над травой между домом и собачьим загоном. Её элегантные пальцы задрали платье до пояса. Её спина была выгнута, колени раздвинуты так широко, как позволяли суставы. Эта экстремальность позы открыла красивый выбритый лобок, как самый красивый цветок в теплице, лепестки которого невероятно сжимались и разжимались.
Говоря техническим языком, она опустошала содержимое мочевого пузыря. А не так технически?
