, и он не был похож на какое-то мутное видение, он был настоящий, как этот стол, — риэлтор постучал костяшками пальцев по столу. — Понимаешь, он не выглядел, как Каспер, ёбаный призрак, или какое-то подобное дерьмо, он был материален. Потом… Он показал на меня пальцем и пропал…
Мелвин сидел, вдавленный в стул.
— Я-я-я…
Риэлтор сохранил вид крайнего спокойствия и передвинул ключ через стол.
— Бери ключи и уёбывай отсюда. У меня мурашки от тебя.
Мелвин был озадачен.
— От меня у тебя мурашки? Я безобиден, как церковная мышь. Я скромный, пассивный интроверт. Как я могу вызывать у тебя мурашки?
Риэлтор встал и направился к задней двери.
— Ты чертовски похож на призрака, которого я видел тогда в дверях. А теперь убирайся отсюда.
Драма, — думал Мелвин, возвращаясь к машине отца. — Он либо всё это выдумал, чтобы побудить меня написать статью, либо, может быть, у его жены действительно случился выкидыш, а остальное было игрой воображения от шока и стресса. Такая трагедия, немудрено, что ему показалось, что он видел призрака.
Далеко за пределами Сиракузы отец Мелвина воздвиг памятник своим миллионам — многоэтажный шедевр, или чудовище, в зависимости от вкуса, который мог бы подойти Фрэнку Ллойд Райту[4] с его стеклянными стенами, гравированными кладками и наклонными стеклянными крышами. Северное и южное крылья простирались вплоть до огромного бассейна, теннисные корты и зелёные сады, а также комплекс гаражей, в которых приютились десятки отцовских автомобилей. Поэтому нет необходимости говорить, что отец Мелвина, 57-летний мужчина по имени Уинстон Парадай, был весьма богатым человеком, в чьи владения входили примерно двадцать автосалонов, строительная компания и государственная энергетическая фирма. В общем, он был богат, как свиное дерьмо, и, возможно, читатель сможет найти в этом предполагаемый каламбур. Рядом с домом находился небольшой домик для гостей, и именно здесь жил Мелвин.
Несколько лет спустя после того, как Мелвин закончил колледж, его отец пришёл к нему.
— Мелвин, ты мой сын, и я люблю тебя. Я всегда буду заботиться о тебе, даже если ты никогда не сможешь позаботиться о себе сам. Я даже не понимаю, почему ты вырос таким размазнёй, сынок, посмотри на себя, ты даже с людьми не можешь разговаривать, не заикаясь. Ты не можешь находиться в компании бабы, чтобы у тебя не был вид, будто ты упадёшь в обморок. Но для меня это всё неважно. Ты мой единственный сын, в конце концов, именно моя сперма помогла тебе появиться на свет. Ну… Я почти уверен, что это была моя сперма.
