Ветерок шелестел зеленой листвой, шуршали веточки на дереве, где-то пели птицы, и Космайцу показалось, что сейчас жатва, и он прилег отдохнуть после обеда. Вокруг пахло травой и цветами, где-то на другом конце села слышалась песня. Мысли юноши улетели далеко-далеко, он перенесся на свой каменистый Космай, такой милый и дорогой. Ему не хотелось открывать глаза, он понимал, что все сразу же исчезнет, хотелось продлить наслаждение, но как раз в этот момент его окликнула Катица.
— Раде, ты не видел во сне, когда мы выступаем? — спросила она.
— Мне снилось, что ты меня поцеловала, это куда приятнее, — пошутил Космаец.
— Смотри-ка! А я и не знала, что тебе так хочется моего поцелуя.
— Очень хочется, — пробормотал он и вытянул вперед потрескавшиеся губы, словно говоря: «Целуй меня, пока я жив».
Сердце заколотилось у него в груди. Тело пронизала сладкая истома. Рядом с ним сидела Катица, перебирала цветы и пела любимую девичью песню:
Я сижу в холодке,
Овцы к речке бредут.
Дума сердце томит:
За кого отдадут?
Космаец слушал песню и сквозь ресницы смотрел на девушку. Она была без куртки, в легкой кофточке с короткими рукавами. Грудь ее легко поднималась и опускалась. Девушка была так близко, что Космаец почувствовал солнечный аромат ее тела, и ему вдруг вспомнился один страшный бой. Целый день гнались они тогда за немцами и усташами по лесу, продирались вслед за врагом сквозь густые кустарники и ползли по каменистым склонам. Девушка старалась не отставать от мужчин. Нещадно припекало солнце, и тяжелый воздух дышал жаром. Катица вспотела, сбросила куртку и осталась в тонкой шелковой кофточке, которую ветер раздувал, как парус.
На бегу девушка не заметила куста ежевики, зацепилась за колючки и кофточка разорвалась на груди. Подул ветер, лоскутья затрепетали, как крылья перепелки, и Космаец увидел то, что так старательно лелеют и скрывают девушки.
— На вот, возьми мою куртку, — на бегу бросил ей Космаец. Катица, не слушая его, как безумная, бросилась в лес, а у Космайца все это крепко осталось в памяти. И много раз в бессонные ночи он видел мягкие линии крепких девичьих грудей — скоро ли придет время, когда он сможет свободно целовать и ласкать их…
Раде тихонько взял и поцеловал руку Катицы.
— Ты меня любишь?
— И ты еще спрашиваешь?.. Если бы мне не было стыдно, я бы день и ночь целовала тебя, как… как малое дитя.
— Поцелуй меня сейчас.
Она замотала головой. Космаец сжал ее руку сильнее:
— Ты меня не любишь. Наверное, приглянулся кто-нибудь другой.
