Сцена пустовала, предвкушая появление изящных танцоров в балетных пачках.
Я глубоко вдохнула и выдохнула, а затем перегнулась через перила, чтобы впитать красоту.
Ной осторожно прижался к моей спине и приобнял рукой за талию:
– Что скажешь?
Он откинул за спину прядь моих волос, и я почувствовала его горячее дыхание, щекочущее мое ухо.
Я все еще смотрела вниз, в зрительный зал.
– Это потрясающе, – призналась я. – Мы так высоко. Поверить не могу, что это по-настоящему, что я в настоящей балетной ложе. Прямо как Джулия Робертс в «Красотке».
Ной нахмурился:
– Разве этот фильм не о проститутке?
– Да. Но о хорошей проститутке. Там есть момент, когда Ричард Гир покупает ей платье, кстати, тоже красное, как и это, и ведет ее в оперу. Это так романтично.
– Хм. Меня не приводит в восторг, что ты сравнила меня с Ричардом Гиром, а себя – с проституткой.
Я высунулась так сильно, насколько осмелилась.
– Ого, прямо под нами еще одна ложа. Может, напишем им какую-нибудь прикольную записочку и спустим на ниточке?
Как только эти слова вырвались из моего рта, я поняла, что мне очень нравится эта идея.
Но Ной лишь рассмеялся и поцеловал меня в шею.
– Ты же понимаешь, что ты здесь самая красивая?
От его поцелуя я задрожала, а мое тело потеряло способность вести себя разумно. Я отклонилась назад, чтобы поцеловать его.
– Хоть это и очень мило, но вряд ли правда.
Ной вновь поцеловал меня в шею, посылая по моей спине потрясающие мурашки.
– Ты не только красива, но и не тщеславна. Мне это нравится.
Еще один поцелуй.
Только я собралась ответить что-нибудь остроумное, как Ной развернул меня, чтобы поцеловать в губы, но нас прервали первые аккорды оркестра. Я отпрянула.
– Я забыла, что мы на публике, – сказала я, чувствуя, как колотится сердце.
– Да. Балет вдруг перестал быть такой уж крутой идеей. Может, мы просто поедем ко мне?
Я скорчила гримасу:
– Ни за что. Посмотри, кажется, сейчас начнется.
Я устроилась в плюшевом кресле. А затем подняла один из биноклей, лежавших на тумбе передо мной, и начала шпионить за оркестром.
– Ого, – сказала я, – у этого виолончелиста впечатляющая борода. – Я протянула бинокль Ною. – Посмотри.
Во взгляде, направленном на меня, было что-то странное, но он взял бинокль и посмотрел на оркестровую яму.
– Ты права. Впечатляющая.
Потом он снова как-то странно посмотрел на меня.
– Что?
– Просто думаю, что никто в мире не любит кого-то так же сильно, как люблю тебя я в данный момент.
Его взгляд стал пристальным, почти обжигающим. Очевидно, стоило почаще обращать внимание на необычную растительность на лицах людей.
