Новость прозвучала как гром. На некоторое время все застыли в молчании, без движения, будто черная смерть, похитившая их врага Байтюру, влетела в юрту.
Первым опомнился длинноволосый джигит:
— Да будет проклят твой отец! Довольно иссушил ты народа! Место тебе в аду! — выругался он.
Но умный и тактичный Сарсембай остановил его:
— Содеянное руками он поднимет на плечи. Человека после смерти не ругают.
Новость быстро облетела весь аул. Из белой юрты пришла байбича. Из-под личины печали у нее проглядывала злобная радость.
— Говорят, от вдовы Рокии прискакал верховой звать на дженазу Байтюры. Верно ли?
Девушка по-детски старательно повторила рассказ.
Разговор снова оборвался. Сарсембай задумался о планах борьбы с оставшимися врагами. Алтын-Чач взвешивала всю опасность ссоры с родом Кара-Айгыр в настоящий момент. Арсланбай же думал о том, что судьба Карлыгач запуталась еще больше.
Остальные не решались начать разговор прежде старших. «Отец конских пастухов» под конец все же не утерпел:
— Если суждено человеку содеянное руками поднять на плечи, то хватит ли плеч всей Сары-Арка, чтобы поднять содеянное Байтюрой?
— Земля будет тяжела покойному: много слез людских поглотило его сердце, — заметил молчавший до сих пор Арсланбай.
Бай и байбича сочли неудобным высказаться о покойнике неуважительно. Хозяин перевел разговор на другую тему — заговорил о предстоящем в скором времени переезде на новое джайляу. Аул стоял у Алтын-Куля около месяца, за это время травы здесь оскудели, и скот требовал новых пастбищ. Перекочевка должна была произойти до начала сенокоса и жатвы. Сообщение Сарсембая все, а особенно Карлыгач, встретили с нескрываемой радостью. Такие переезды, хотя они бывают сопряжены с большими хлопотами, являются для казахов истинным праздником, такой же необходимостью, как шутки и смех.
— Если на дженазе задержимся, начинайте укладываться, не дожидаясь нас, — сказал поднимаясь бай.
Следом за ним поднялись остальные.
Ночь темная, небо задернуто тучами, дует ветер. С озера доносятся какие-то странные, жуткие звуки. Полная луна только на секунду выглянула из-за туч и скрылась окончательно. Непроглядная темь окутала степь.
Пегого жеребца решили продержать без корма с вечера до утра. Старый Юнес сел на рысака, на котором ездила в табун Карлыгач.
— Сюда не вернемся, отправимся в Кзыл-Ком! — крикнул он на ходу.
Все вошли в бедную юрту. Джайляу затихло.
