Такой тон, независимо от смысла слов, поднимал настроение, и раздался смех, от которого осмугленные солнцем лица собирались в складки, как тонкая мягкая кожа.
– Мы это им припомним, – сказал Галин Барбуэс и снова сплюнул в костер. – Так ведь, Сид?
– Гореть мне в аду, если не так.
Воины умиротворенно и удовлетворенно закивали. Начали похлопывать по рукоятям мечей, безмолвно обещая грядущее воздаяние. Руй Диас поочередно оглядел каждого из своих бойцов, холодно и беспристрастно оценивая их состояние духа.
– Говорят… – начал он доверительным тоном и замолчал на миг, словно сомневаясь, надо ли продолжать.
Как он и ожидал, все подались к нему, навострили уши. Всех словно заворожило это молчание, и потому Руй Диас затянул его еще немного. Ровно настолько, насколько было нужно. А нужно – для того, чтобы подготовить бойцов к мысли, которую он намеревался высказать.
– Говорят, мавританский король Сарагосы – человек неплохой.
Вороны летели слева направо, не меняя направления, и Диего Ордоньес, который сперва с подозрением взирал на них из-под шлема, увидел наконец, что они удаляются, и успокоился.
– Добрый знак, – сказал он.
Войско вброд перешло Синку: лошадям и мулам вода доходила до середины голеней, телеги погрузились по самые ступицы. Русло реки плавно понижалось, и это облегчало переход.
Ордоньес и Руй Диас, переправившиеся первыми – кони их замочили бока, а всадники – ноги до колен, – выбрались на пригорок, откуда открывался вид на изрядное пространство, куда они намеревались вторгнуться. Вдалеке, в охристой дымке, смутно угадывалась цепочка пологих холмов.
– Что греха таить, ежели отсюда смотреть – впечатляет… Мы, то есть, впечатляем.
Ордоньес имел в виду плотную колонну людей, лошадей и мулов, которая, по-змеиному извиваясь, ползла по руслу реки. Двигалась мощно, слаженно и упорядоченно, поблескивая металлом оружия и сбруи под еще нежарким утренним солнцем.
– Дай бог, чтобы и те прониклись… – ответил Руй Диас.
– Какие «те»?
– А вон.
И он подбородком показал на вершину ближайшего – не больше двух полетов стрелы – холма, где неподвижно стояли четверо верховых. Они были в тюрбанах и бурнусах, с копьями в руках.
– А я и не заметил, – сказал Ордоньес.
– Ты ворон считал. Впрочем, они только что появились.
Козырьком приставив ладонь ко лбу, Ордоньес стал всматриваться:
– Дозорные, ясное дело.
– Ясней некуда.
Ордоньес поскреб в бороде. Темные глаза по сторонам наносника зажглись яростью.
