– Мы слышали об этом. И сколько же их?
– Почти двести копий, если считать последние поступления… Стоят лагерем в двух дневных переходах отсюда, на границе.
– Из Кастилии, мне говорили, отряд вышел малочисленней?
– За эти три месяца ко мне прибилось немало народу.
Граф, выжидая, сделал глоток. Заметно было, что он явно наслаждается своим молчанием.
– Но я так и не услышал, чему мы обязаны вашему появлению здесь, – произнес он наконец, утерев губы. – Здесь, в наших владениях.
Он выделил слово «наших», тоже прозвучавшее с ледяной надменностью. Во владениях, имелось в виду, почти граничивших с графством Тулуза, герцогством Гасконь, маркизатом Готия, где правили такие же франкские государи, как он, северяне, люди, равные ему. Это был другой мир – наследие, которое оставил своим потомкам дедушка Шарлемань[12]. Ничего общего с запыленными кастильцами, неотесанными арагонцами, вероломными сарацинами. Со всем этим южным сбродом.
– Так и не услышал, – повторил он.
Руй Диас пожал плечами:
– Мы – войско без сеньора.
– И?
– И это нехорошо.
Последовала новая намеренная пауза. Беренгер Рамон рассматривал вино в своем кубке, словно что-то в нем его не устраивало.
– Вы хотите поступить ко мне на службу, Руй Диас?
– Да.
Миг спустя граф не глядя протянул кубок одному из придворных, и тот принял его.
– А что мне делать с вашими двумястами копий?
– У вас идут распри с христианским государем Арагона и с мавританскими королями Лериды, Сарагосы и Валенсии.
Граф вялым взмахом руки указал на свой меч, лежавший поблизости на бархатной подушке, словно часть священнического облачения. Это было оружие из стали знаменитого закала, которое в Барселонском графстве переходило от отца к сыну. Звали его Тусона или Тисона.
– Для этого у меня есть свой собственный меч и свои собственные воины.
– Двести опытных бойцов никогда лишними не бывают.
Граф неожиданно улыбнулся – так, словно в голову ему вдруг пришла забавная мысль:
– И потом, у меня иногда бывают нелады и с королем Кастилии.
Руй Диас остался бесстрастен и невозмутим – ни один мускул не дрогнул на его лице. Он чувствовал на себе встревоженный взгляд Минайи. И очень спокойно протянул ему, подражая графу, свой кубок, после чего засунул большие пальцы за пояс.
– Он – единственный, с кем я не могу сражаться.
Лицо графа исказилось недоброй гримасой.
– Почему? Он изгнал вас из пределов своего королевства. И значит, по старинному обычаю, вы вольны служить кому угодно. И с кем угодно драться.
