– Сантьяго! – закричал Руй Диас. – Кастилия и Сантьяго!
И по рядам всадников, скакавших следом, непреложный как гром небесный, прокатился боевой клич.
В рукопашной схватке расчеты не действуют. Если началась она, затуманенный разум уступает место чувству и вере в удачу. В ход идут навыки, доведенные до совершенства, и безотчетное стремление убить противника и остаться в живых самому. Бойцы, спаянные повиновением, начинают бой вместе, а потом каждый сражается в одиночку, рассыпая и отражая удары. Каждый наносит раны, каждый страдает от них, каждый остается наедине со своим страхом и со своей доблестью, как учат старинные наставления. Так происходит, пока кипит схватка. И только когда она завершится, ты – если выжил – сможешь поглядеть по сторонам и обрести способность видеть все в совокупности. И понять, победил ты или проиграл.
Руй Диас лишился рассудка в тот миг, когда сломал копье, вонзенное в грудь мавра, который заслонил собой всадника на вороном жеребце. От удара ныла рука. Теперь, выбив мавра из седла, он мог только наносить и отбивать удары – убивать и выживать.
Он вытащил меч, плотнее прикрылся щитом и, направив коня в гущу схватки, принялся рубить направо и налево, прокладывая себе путь. Вокруг суматошно мелькали смуглые бородатые лица под тюрбанами, сверкали черные глаза, слышались крики, звон и лязг оружия, жужжали стрелы, ржали ошалевшие кони. Потоки крови заливали лезвие его меча, щит, лицо, руки. Снова звуки ударов, и сталь, наткнувшись на сталь, рассыпает искры.
Руй Диас стиснул челюсти, напряг все мышцы, увидев, как опускается над ним кривое лезвие, дернул головой, чтобы оно пришлось по шлему вскользь. От удара на миг помутилось в голове, но он понял, что не ранен, и взмахом меча отсек напавшему руку по самое плечо. Отрубленная рука, все еще сжимавшая эфес, упала на холку лошади кого-то из кастильцев, и тот кончиком своего меча отшвырнул обрубок подальше. Мавр побелел, глаза у него закатились, и он припал к шее коня, а тот в несколько скачков вынес его из боя. Руй Диас, вонзив шпоры в уже опененные бока своего коня, добрался наконец до всадника на вороном. До Амира Бенсура, если предводителем мавров и вправду был он.
Руй Диас не увидел ничего примечательного: смуглое лицо с темными глазами под тюрбаном, окрученным поверх остроконечного шлема. Кольчужный нагрудник до пояса, длинный прямой меч. При виде противника мурабит покрепче уперся в стремена, поднял кожаный щит и, нацелившись в голову коня, снизу нанес удар, который, достигни он цели, свалил бы его наземь. Но добрый конь Диаса, на славу выезженный и взлелеянный для войны, повинуясь каждому движению своего седока, проворно отпрянул в сторону – ровно настолько, чтобы рубящий удар пришелся в пустоту.
