«Пошли!» – сказал он себе, безропотно принимая неизбежное. Растворяясь всем своим существом в ощущении того, что бросается на врага и никто уже не встанет между ними.
Опять он дошел до развилки – жить или умирать. Приблизиться к неведомому берегу.
Руй Диас слегка пришпорил коня, переводя его с шага на рысь. Мельком подумал о Химене и дочерях и тотчас забыл о них. Туда, куда он направлялся, они сопровождать его не могли. Это было опасно для него – они отвлекут. Они ослабят. Они обратят его мысли к жизни, которую захочется сохранить любой ценой, а это желание – погибельно для любого воина: оно – главная препона выживанию. Когда-то, перед битвой при Граусе, один ветеран сказал ему: «Главная хитрость в нашем ремесле – признать, что ты уже покойник. Принять это обстоятельство с полным безразличием. И тогда сбросишь камень с души и бремя с плеч, уйдет тревога и будет больше шансов на то, что Господь, любящий поступать наперекор, смилуется над тобой».
Не оборачиваясь, он слышал за спиной стук копыт – сперва медленный, а потом нарастающе частый и громкий. Он знал, что все следуют за ним и оглядываться, чтобы убедиться в этом, – не только не нужно, но и оскорбительно для его воинов. В конце концов, честь отряда складывается из чести каждого его бойца.
Он снова кольнул коня шпорами, подвигался в седле, приноравливаясь к рыси. Все внимание его было обращено туда, где посреди неприятельской колонны рвал поводья всадник на вороном коне, вокруг которого мельтешила свита. Надо было использовать благоприятный момент их первоначального замешательства, смять мавров прежде, чем, опомнившись, они успеют перестроиться для отражения атаки или броситься наутек. И Руй Диас пустил коня в галоп, поплотнее уперся ногами в стремена, крепче сжал ремни щита и под мышкой правой руки – ясеневое древко копья в семь локтей длиной, под наконечником которого пламенел флажок. Быстро оглянувшись, отметил, что слева, отставая на полкорпуса, скачет Педро Бермудес, развевая над собой знамя, а бок о бок с ним – Диего Ордоньес; а справа, в отдалении, вот-вот ударит в хвост вражеской колонны Минайя со своими бойцами.
За спиной у Руя Диаса Фелес Гормас трубил в свой рог так остервенело, словно в буквальном смысле хотел излить через него душу.
Мавры были уже в двадцати шагах, и расстояние сокращалось с каждым махом лошади. Уже можно было различить полускрытые под тюрбанами лица. Одни поворачивали коней, готовясь броситься прочь, другие обнажали клинки, натягивали луки, опускали копья, меж тем как их предводитель упорно пытался выстроить своих людей для отпора. Руй Диас нацелил на него острие копья, управляя лошадью не столько поводьями, сколько шенкелями, чтобы дать больше свободы руке, державшей щит, слегка откинулся в седле, – так можно было хоть отчасти смягчить силу удара при сшибке с противником. Под копытами лошадей содрогалась земля. Пущенная почти наугад стрела прожужжала у виска, чуть задев шлем.
