Стихотворение «Деревня» было на ура принято тургеневским кругом, ходило в списках, передавалось из рук в руки. Однако реализма за изображением ужасов крепостничества в нем не видели. А. И. Тургенев сообщал князю П. А. Вяземскому: «Прислал ли я тебе „Деревню“ Пушкина? Есть сильные и прелестные стихи, но и преувеличения насчет псковского хамства»>[33]. Действительно, нисколько не сомневаясь в искреннем сочувствии Пушкина закабаленным крестьянам, вторую часть «Деревни» трудно воспринять иначе, как хорошо выученный урок. Впрочем, возможно, здесь была и своя, вполне литературная, цель и литературная же игра. Пушкину было интересно соединить в рамках одного текста два, казалось бы, враждебных жанра: элегическая первая часть стихотворения переходит в грозную обличительную оду. Известно, что тургеневский круг отрицал элегию как бессмысленный жанр, никаким образом не работающий на общее дело, зато признавал главные литературные права (и обязанности!) за одой, потенциально несущей мощный идеологический заряд.
Что же было в действительности? Что скорее соответствовало тому положению, которое Пушкин застал в Михайловском: ужасы крепостного рабства или «следы довольства и труда»? Михайловское было небогатым имением. Вместе с деревнями оно составляло 1863 десятины земли (2000 га), 164 человека барщинных крестьян (то есть работавших на полях) и 23 человека дворни (служивших при барском доме). Владельцы бывали в имении не часто и в хозяйстве полностью полагались на управляющего, который, как выяснилось несколько позднее, обирал и господ, и крестьян. Так что последние жили под двойным гнетом, работали много, а сытости и довольства было немного. Псковская губерния в это время вообще принадлежала к числу тех, где положение крестьян было особенно тяжелым. В середине 1820-х годов по ней прокатилась волна крестьянских волнений, из которых многие были столь значительны, что не могли не вызвать внимания правительства. Почти все крестьяне здесь были барщинные, оброк, который постепенно вытеснял эту феодальную форму зависимости, в Псковской губернии не прижился. Крестьяне занимались только хлебопашеством, кустарные промыслы почему-то не получили развития. Помещики год от года увеличивали господскую запашку, сокращая земельные наделы крестьян, так что тем зачастую не хватало хлеба, чтобы прокормить семью. Случаи голодной смерти среди крестьян не были редкостью. Молодого Пушкина, переполненного освободительными идеями, приехавшего только что из тургеневского дома, где эти идеи постоянно обсуждались, должно было поразить бесправие крестьян. Например, 30 июля 1819 года, как раз во время пребывания Пушкина в Михайловском, порховский помещик генерал-майор А. А. Баранов забил насмерть своего крестьянина батогами. Пушкин мог знать об этом деле и даже о его подробностях, потому что его двоюродный дед, хозяин Петровского П. А. Ганнибал, был приглашен свидетелем при расследовании
