В качестве еще одного иллюстративного примера Хаксли привел случай, когда его жена вернулась домой после кратковременного отсутствия, нашла дверь закрытой, как обычно, вошла в дом и обнаружила заказное письмо, лежавшее на видном месте на столе в прихожей, предназначенном для почты, специальных посланий и т. д. Она обнаружила Хаксли тихо сидящим в его кресле, очевидно, в состоянии глубокой рефлексии. Позже в тот день она спросила о времени доставки заказного письма и узнала, что он ничего не помнит о получении писем. Однако они оба поняли, что почтальон, определенно, звонил в дверь, что Хаксли услышал звонок, прервал свои занятия, подошел к двери, открыл ее, принял письмо, закрыл дверь, положил письмо на положенное место и вернулся в кресло, в котором она его и нашла.
Оба этих примечательных события произошли сравнительно недавно. Хаксли припомнил их только как случаи, о которых ему рассказала жена, но не считал, что эти сообщения являются реальным описанием значимого физического поведения с его стороны. Он мог лишь вывести на этом основании, что,
должно быть, находился в состоянии глубокой рефлексии, когда они произошли.
Впоследствии его жена подтвердила предположение, что его поведение было полностью «автоматическим, подобным машине, движущейся выверенно и точно. Настоящее удовольствие видеть, как он достает книгу из книжного шкафа, снова садится, медленно открывает книгу, берет очки для чтения, немного читает, а затем откладывает книгу и очки в сторону. Позднее, даже через несколько дней, он замечает книгу и спрашивает про нее. Муж никогда не помнит, что он делает или о чем он думает, когда сидит в том кресле. Просто вдруг оказывается, что он сидит в своем кабинете, погруженный в работу».
Другими словами, когда Хаксли находился в состоянии глубокой рефлексии и, как кажется, полной отчужденности от внешней реальности, целостность задачи, выполняемой в этом ментальном состоянии, затрагивалась внешними стимулами, и тогда какая-то периферийная часть сознания позволяла писателю воспринимать эти стимулы, осмысленно реагировать на них, но без какой-либо фиксации в памяти, как стимула, так и его собственной осмысленной и адекватной реакции. Расспросы его жены впоследствии показали, что, когда она была дома, Олдос в состоянии глубокой рефлексии не обращал никакого внимания ни на телефон, даже если он звонил совсем рядом, ни на звонок в дверь. «Он полностью зависит от меня, но если я крикну ему, что ухожу, он обязательно услышит телефон или звонок в дверь».
